- Мы едем по чьим-то следам, - объяснил я ему. - Подкованная лошадь. Маленькая, но выносливая. Бежит хорошо, наверное, росла в пустыне.

- Индеец на краденом коне, - быстро решил Испанец. - Ни один белый не поедет в эту глушь.

Рокка с сомнением пожал плечами.

- Может и так... не знаю.

Эти отпечатки копыт беспокоили меня, потому что тот, кто ехал на этой лошади, вел себя осторожно, а значит, это был не индеец. Может быть индейский мальчишка?

Когда в пустыне садится солнце, жара уходит вместе с ним, и на землю спускается прохлада. Подбодрившиеся лошади пошли живее, словно почувствовав свежий сосновый воздух Сьерра-Мадре. Иногда мы останавливались, чтобы вслушаться в темноту.

За час до рассвета мы дали лошадям передохнуть. Рокка уселся на корточки за кустом мескита и закурил сигарету, пряча ее в кулаке.

- Ты знаешь Бависпе?

- Да мы выедем к ней у большой излучины, где она снова поворачивает на юг.

Тампико Рокка знал эти места лучше меня. В конце концов, он же наполовину апачи и жил в Сьерра-Мадре. Бэттлс задремал, а Испанец, чтобы не мешали наши голоса, отошел подальше послушать звуки ночи. Я устал, мне было жарко и ужасно хотелось искупаться в реке, которая ждала нас впереди, но я понимал, что мне вряд ли удастся поплескаться в ней.

Рокка некоторое время молчал, и я улегся на песок и уставился на звезды. Они выглядели такими одинокими там, в вышине, такими же одинокими, как мы, бродяги и перекати-поле, мужчины без дома и женщины. Если сложить все время, что мы провели под крышей, то получится не больше четырех-пяти недель.

У таких, как мы, есть привычка бродяжничать в компании, их сводят лишь обстоятельства, как свели обстоятельства нас в Юме. И вот теперь три человека рисковали жизнью, чтобы помочь мне, но таковы уж люди на диком Западе, и я на их месте сделал бы то же самое.

Мы отправились в путь, когда на востоке стал разгораться первый свет. Постепенно в серой пелене рассвета стали различаться отдельные кактусы, из полутьмы выступили черные, строгие скалы. Мы молча ехали цепочкой, пока над головой не пожелтело серое небо, тогда мы остановились в укромном уголке, нашли место укрыть костер и приготовили скудный завтрак.

Костер мы разложили в яме под мескитовым кустом, чтобы поднимающийся дым рассеивало ветками, хотя от сухого топлива дыма почти нет. Теперь горячей пищи мы попробуем нескоро. Если не случится ничего непредвиденного, завтра мы выедем к Бависпе и когда пересечем реку, окажемся в самом сердце земли апачей. Они будут окружать нас со всех сторон.

Апачи, загнанные на скудную, суровую землю ничего не выращивали, живя набегами и грабежами.

Обычно думают, что индейцев погубило нашествие белых, и в этом есть правда, поскольку индеец не мог прожить так, как он привык, на отведенных ему десяти или сотне акров. Ему нужны обширные охотничьи просторы. Земля, на которой расселится десять тысяч фермеров может прокормить лишь с полусотню индейцев.

Однако на самом деле поражение индейцев началось с того самого момента, когда первый из них взял в руки винтовку. Индейцев погубили торговцы, продававшие им вещи, которые они не могли делать сами. С тех пор индейцы стали зависеть от белого человека, который продавал им патроны, оружие и прочие штуки.

Приятно было сидеть здесь, ощущая прохладу раннего утра, вдыхая запах костра, жарящегося бекона и хорошего кофе. Хотя мы тщательно разведали окрестности, все же мы рисковали.

- Сколько лет мальчику? - вдруг спросил Испанец.

- Пять, по-моему, или что-то около этого.

- Ты думаешь, он еще жив, Тамп? - сказал Бэттлс.

Рокка пожал плечами.

- Зависит от того, сколько у него выдержки. Увидим, когда найдем следы.

- А следы того странного всадника тебе попадались? - спросил Испанец. - Я приглядывался все утро.

- Нет, - сказал я. - Больше я их не видел.

- Что за местность дальше?

- Дубы, потом сосны.