- Вы двое обороняйте лагерь, - сказал я, поднимаясь, - я сам вытащу лошадь.

- Один? Ты не сможешь.

- Надо, значит смогу, - ответил я. - Если будем ждать, апачи обо всем догадаются. Может уже догадались.

Джон Джек с револьвером в кобуре и винчестером в руке стоял рядом.

- В крайнем случае отходите сюда, к Рокке, и бейтесь до последнего. Я спущусь, как только все сделаю.

Бэттлс показал на лошадей.

- Как думаешь, мы сможем вырваться? Рванем вниз по склону на индейцев, стреляя из всех стволов.

Мысль была стоящая, я ему так и сказал, но добавил, что думать об этом еще рано. Затем пошел поймал второго мустанга и направился вверх по склону. Как ни странно лошадь Дорсет не упиралась, словно я вел ее домой - скорее всего она учуяла другую лошадь и поняла, что та поднималась этим путем. А может она почуяла и Дорсет. Дикие лошади могут идти по следу не хуже любого волка - я сам видел и не раз. К тому же, затаскивая наверх первого мустанга мы сделали тропу чуть более проходимой.

Лошадке приходилось туго, но у нее был отличный характер: она карабкалась наверх как только могла, а я помогал ей, изо всех сил натягивая поводья. Когда небо окрасили первые лучи рассвета, мы выбрались на вершину.

И тогда мы услышали выстрелы - кто-то внизу палил из винчестера.

Вначале послышалась беспорядочная стрельба, потом несколько прицельных выстрелов, потом тишина и под конец еще один.

Дети смотрели широко раскрытыми, испуганными глазами, но они недаром были детьми первопроходцев, никто не знает, какие тяготы им пришлось пережить раньше. Дорсет села в седло, и я взял ее руку в свою.

- Поезжайте, не останавливаясь. Днем прячьтесь, а путешествуйте ночью, - повторил я. - Не стреляйте, пока индейцы не подойдут совсем близко, а тогда стреляйте наверняка. Мне кажется, вы доберетесь до границы. Мы сдержим апачей на день или на два.

Она сжала мне руку.

- Телль, скажите им всем спасибо. Всем, ладно?

- Обязательно.

Теперь перестрелка шла без остановки. Я был нужен внизу. Я знал, как апачи могли подниматься по склону: ни одной цели - только быстрые, исчезающие тени, которые пропадали в одном месте и возникали совсем в другом, уже ближе.

Дорсет тоже это знала. Она развернула лошадь, подняла руку, и они уехали в приходящее утро. Я последний раз взглянул им вслед и где бегом, где скользя кинулся вниз по склону.

Бэттлс лежал на краю выемки за обломками скал. Далеко внизу, у ручья я увидел лошадей апачи, но на склоне ничего не двигалось. Позади Бэттлса Испанец сооружал из камней подобие стены между Роккой и склоном каньона. Он готовил укрепление для последней битвы в самом удобном для нас месте, где земля немного понижалась.

Вдруг из-за скалы выскочил индеец и побежал вперед. Винчестер сам прыгнул мне в руки, я мгновенно навел его и нажал на спуск.

Со склона под самым краем вершины мне хорошо было видно все, что делается внизу. Этот индеец бежал на расстоянии триста ярдов с гаком, да еще внизу, но я нарочно опустил прицел ниже, и пуля попала ему точно в грудь.

Он резко остановился, и Бэттлс успел всадить в него еще две пули, прежде чем он упал, перекатился и остался лежать лицом к солнцу.

В меня принялись стрелять, но пули ложились ярдов за пятьдесят внизу, и я решил, что останусь здесь.

Перестрелка затихла, медленно тянулся день. Испанец согнал лошадей поближе к Рокке. Наша позиция была более выгодной - если только апачи не рискнут атаковать ночью - однако я продолжал думать над тем, что можно сделать. Ведь выход обязательно должен быть.

Меня научил размышлять отец, он снова и снова повторял, что в трудной ситуации всегда надо выбрать время, чтобы поразмыслить "Люди отличаются от животных тем, что умеют думать, - говорил он. - У человека нет ни когтей гриззли, ни быстрых ног оленя, зато у него есть мозги.