Калл отвел лошадь в сарай без крыши и расседлал. Каменный желоб был полон воды, причем воды чистой, но покормить лошадь почти что нечем. Посему Калл выпустил ее попастись и смотрел, как она с энтузиазмом катается по траве.

Затем, любопытствуя по поводу салуна, он по высохшему руслу ручья двинулся на главную улицу.

Тут из сумерек навстречу ему вышел одноногий человек. «Неужели Гас?» – подумал Калл, на мгновение перепутав, где находится – среди живых или среди мертвых. Он помнил, как сидел в могиле на берегу реки, но на секунду запамятовал, как выбирался из нее.

Но одноногий оказался всего лишь Диллардом Браулеем, парикмахером, потерявшим голос от крика, когда он и Гас отрезали ему ногу.

Со своей стороны, Диллард так удивился, увидев стоящего посреди улицы капитана Калла, что едва не уронил несколько рыбин, пойманных в реке. Ему пришлось подойти поближе, чтобы убедиться, что это действительно капитан, – уже основательно стемнело.

– Бог мой, капитан! – хрипло прошептал Диллард. – Вы что, наконец вернулись с ребятами?

– Без ребят, – ответил Калл. – Я один. Что произошло с салуном?

Он понял, что был прав, магазин все еще на месте, а салун исчез.

– Сгорел, – прошептал Диллард. – Сгорел, скоро уж как год.

– С чего бы это? – поинтересовался Калл.

– Ванз его поджег. И сам в нем сгорел. Заперся в комнате той шлюхи и не пожелал выходить.

– Черт, надо же, – заметил Калл.

– И пиана с ним сгорела, – продолжал Диллард. – Эти, из церкви, злились дико. Считали, если решил себя поджарить, мог бы хоть пиану выкатить из дверей. Теперь им приходится петь гимны под скрипку.

Калл подошел и постоял на том месте, где когда-то находился салун. От него ничего не осталось, лишь серый пепел да несколько обгорелых досок.

– Ванз не мог пережить, что она уехала, – пояснил Диллард. – Он просидел в ее комнате целый месяц, а потом все сжег.

– Кто уехал? – спросил Калл, глядя на пепел.

– Та женщина, – прошептал Диллард. – Женщина. Говорили, что он тосковал по той девке.