Ничего не слыша и не видя, кроме темной тени, растущей по мере ее приближения, Маша неслась со скоростью, на которую и не знала, что способна.

   Мужчина не выныривал.

   Всплыл он большим белым китом, чуть ниже, метрах в двух от того места, где нырнул, лицом вниз, с бессильно покачивающимися в воде руками.

   Сменив направление, она в два гребка подплыла к нему, ухватила за плечо, перевернула.

   Он был без сознания, на лбу зияла рваная рана, из которой стекала кровь, окрашивая его лицо и воду вокруг головы.

   Громко плюхнув, из-под воды выскочило то, что было темной тенью, — корявый пнище. Еще час назад, когда Маша плавала, этого кошмара здесь не было.

   Мужик был тяжелый, ей помогало то, что он без сознания, расслабленный, поэтому вода естественным образом поддерживала тело. Зажав в сгибе локтя его голову, Маша другой рукой гребла к берегу. Но их сносило по течению и тянуло на середину реки.

   Она упорно гребла, медленно сдвигаясь со своей ношей к берегу, но их уже снесло за уровень сеточного забора пансионата и тащило дальше.

   Стиснув зубы, она гребла изо всех сил и вдруг почувствовала ногами быстрое и очень холодное течение — стремнина!

   «О нет! Только не течение и не такое холодное!»

   Она поняла, что надо срочно выбираться из этой холодности как угодно, — если ей сведет судорогой ногу — все, она не выгребет!

   Поменяв направление, она рванула в сторону, отпустила подбородок мужика, вцепилась ему в волосы, освобождая руку для большей маневренности.

   Стремнина не выпускала, завязавшись холодным узлом за ее лодыжки, как Машка с ней ни боролась. Ледяная лента несла их на красные пенопластовые буйки.

   Машка решила зацепиться за веревку и по ней, потом по решетке выбраться на берег нейтральной полосы, так ей будет легче его тащить.

   Она сможет, она его вытянет!

   Знать бы, куда сворачивает ледяной поток под водой...

   Она ухватилась за веревку, когда их донесло до нее, перевела дыхание и стала потихоньку подтягивать свое и буксируемое тело к берегу.

   — Ничего, ничего! — подбадривала Маша. — Сейчас! Потихоньку-полегоньку!

   Ей удалось избавиться от ледяного узла, выдернув ноги из течения, но мужчину, обеими ногами угодившего в стремнину, стало разворачивать и тянуть на глубину.

   — Твою мать!! — выругалась Машка от отчаяния.

   И рванула его голову на себя.

   Потяну-у-ула!

   Тяжелое тело наползло на пенопластовый буек, приостановилось, буек с шумом выскочил из-под тела, Машку хлестнуло по руке, выше запястья, мокрым натянутым канатом. От неожиданности она охнула и всего на секунду разжала пальцы. Этого мгновения хватило, чтобы сильный ледяной невидимый противник перетащил неподвижное тело через канат и потянул на глубину.

   Машка ринулась за ним, снова прижала к себе, сильно прихватив рукой под подбородок, и начала все по новой, сопротивляясь посмеивающейся из глубины над глупыми людишками стремнине.

   Машка почти ничего не видела, от усталости у нее плыли фиолетовые круги перед глазами, от переохлаждения стало сводить ноги, но она упорно гребла к берегу.

   Мальчишки, за которыми он наблюдал, вдруг перестали нырять, что-то громко кричали, показывая друг другу руками на противоположный берег, одновременно со стороны пансионата раздался перепуганный женский визг и крики.

   — Что там, Осип? — спросил Дима, резко сев на лежаке.

   Осип стоял на площадке второго этажа, опирающейся на колонны центрального входа, и смотрел в бинокль.