—Ты знала, что у твоей матери была сестра?
—Да. Она и моя мама были сестрами-близнецами.
—У твоей тети была одна дочь, Фотини. — Что-то в его тоне заставило ее пристально на него посмотреть. Он сжал губы. Его взгляд помрачнел. — Несколько лет назад мы с Фотини поженились. Из-за этой женитьбы ты и я породнились.
—Твоя жена Фотини приехала с тобой в Сидней?
—В прошлом году моя жена погибла в автокатастрофе.
Теперь она понимала, откуда на его лице выражение боли. Он все еще горевал...
—Мне жаль, — прошептала она.
— Спасибо. — Спустя секунду он добавил: — У нас есть маленькая девочка. Элени.
В его голосе прозвучала нежность. Выражение лица стало спокойнее, на губах промелькнула улыбка. Суровость исчезла. Теперь его лицо было не просто привлекательным, оно было неотразимым. На такое лицо женщина могла смотреть часами, представляя себе замечательные, чувственные вещи...
Софи вздохнула и отвела взгляд.
—Итак, у тебя есть семья в Греции, — сказал он. — Есть троюродные братья и сестры. Есть маленькая Элени. И я...
Нет! Неважно, что говорил этот мужчина, Софи никогда не сможет думать о нем как о родственнике.
—И есть твой дедушка Петрос Лиакос.
—Я не хочу о нем говорить!
—Хочешь ты разговаривать о нем или нет, тебе нужно знать, — сказал Костас, — что твой дедушка болен.
—Вот почему ты приехал! — От гнева у нее сжалось в груди. — Потому что этот старик заболел и ему, наконец-то, понадобилась его семья! — Она покачала головой. — С какой стати мне заботиться о человеке, который своим эгоизмом разбил сердце моей матери? Вы зря совершили столь далекое путешествие, мистер Паламидис.
—Костас, — поправил он ее. — В конце концов, мы — семья, даже если мы с тобой не в кровном родстве.
Она промолчала.
—Нет, я здесь не поэтому! Но твой дедушка серьезно болен. У него был удар. Он в больнице.
Софи удивило, что она испытала потрясение, услышав его слова. Испытала... сожаление. Неужели это могло быть? Сожаление из-за человека, который столько лет назад обидел ее мать?
Она не позволит себе жалеть его. Он этого не заслуживал.
—Ты понимаешь? — спросил Костас.
—Конечно, я понимаю, — резко сказала она. — Что ты от меня хочешь? Чтобы я полетела в Грецию и подержала его за руку? — Она повернулась к Костасу. Ее гнев, поддерживали ярость и отчаяние, которые она чувствовала последние несколько недель. — Это больше того, что он сделал для моей матери. Последние двадцать пять лет этот старик жил так, как будто ее не существует. Все потому, что ей хватило безрассудной смелости выйти замуж по любви, вместо того, чтобы вступить в брак, который предпочитал ее отец! Ты можешь этому поверить? — Она свирепо посмотрела на него. — Он перестал с ней общаться. Не смягчился и тогда, когда узнал, что она вышла замуж. Ему было все равно, что у него родилась внучка. Вероятно, он был разочарован, что это всего лишь девочка... А когда его дочь умирала, он отказался позвонить и поговорить с ней. У тебя есть хоть какое-то представление о том, как много могло бы значить для моей матери их примирение? Что отец ее, наконец, простил? Словно она совершила какое-то преступление... — пробормотала Софи.
—Твой дедушка — приверженец традиций, — пожал плечами Костас. — Он верит в старые обычаи: неограниченную власть главы семьи, пользу брака, одобренного обеими семьями; считает важным, чтобы дети были послушными...
—Именно так ты и породнился с семьей Лиакосов? — не без ехидства спросила она. — Кланы Паламидисов и Лиакосов решили, что объединение пойдет им на пользу?
—Этот брак благословили обе семьи, — произнес он невыразительным голосом. |