– У нашей матери проблемы с памятью, – вмешался Томми. – Пока болезнь коснулась только кратковременной памяти, так что она, возможно, и вспомнит что-то, что было достаточно давно. Я бы на вашем месте попытал счастья.

Шериф Адамс черкнул что-то в своем блокноте.

– А среди ваших дальних родственников не было человека, который увлекался бы семейной историей, составлением генеалогического древа и тому подобным?

Мы с Томми переглянулись, и я негромко скрипнула зубами, мечтая о том моменте, когда все это закончится и я смогу вернуться к себе в спальню, чтобы принять таблетку. Наконец брат сказал:

– Наша бабушка Бутси увлекалась подобными вещами. Она постоянно рассказывала нам о том, кто из наших предков построил этот дом, кто и как его перестроил, кто посадил сад, кто умер молодым, кто скомпрометировал семью неподобающим поведением. Меня, честно говоря, это не особенно интересовало, поэтому я слушал не слишком внимательно и мало что запомнил. К сожалению, бабушка не вела никаких записей, насколько мне известно. Правда, перед своим, гм-м… отъездом в Калифорнию Вив хотела записать кое-что из бабушкиных рассказов, да так и не собралась. Да и я, в общем… Словом, в те времена мы оба полагали, что у нас еще будет время это сделать. – Томми пожал плечами и посмотрел на Кэрол-Линн и Кло. Моя мать задумчиво разглядывала сад, а девочка опасливо косилась на наш чудной дом. С того места, где я стояла, мне не было видно выражения лица Кло, и я была этому рада.

– Только одно я запомнил, – продолжал тем временем Томми. – Бабушка часто повторяла это в моем присутствии, поскольку я – мужчина. Дело в том, что дом всегда переходил по наследству к старшей дочери. Этой традиции, насколько мне известно, уже больше двухсот лет. Она существует с тех самых пор, как был построен этот дом.

– Любопытно. – Шериф еще что-то записал в блокнот, потом поднял голову, и я попыталась сосредоточиться на своем отражении в стеклах его солнечных очков. Голова у меня буквально раскалывалась, и я готова была на все, лишь бы отвлечься от пульсирующей боли.

– Вы сказали, что члены семьи всегда возвращались домой, как бы далеко их ни заносило, – процитировал шериф Адамс наши предыдущие «показания». – То есть, иными словами, никто из ваших родственников или предков никогда не пропадал без вести, не исчезал бесследно?

Томми и я покачали головой.

– И вы не припоминаете ничего странного, что происходило когда-либо с членами вашей семьи?

Крепко зажмурившись, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– Насколько я помню, самая первая Уокер, построившая этот дом, в какой-то момент жизни бросила и его, и мужа, и даже детей и вернулась в Новый Орлеан, откуда она была родом. Мне смутно припоминается, что потом она вернулась. Так, во всяком случае, говорила Бутси. В те времена вокруг были в основном непроходимые болота, настоящие топи, а жизнь была суровой и опасной. Бабушка не раз говорила, что «болота поглотили ее», имея в виду родоначальницу нашей семьи, но я всегда думала, что это гипербола. Фигуральное выражение, – пояснила я специально для шерифа. – И, скорее всего, так и есть. Вряд ли это скелет первой Уокер – за двести лет от него, наверное, ничего не осталось бы, особенно в нашей влажной почве. – Я немного подумала. – А еще одна женщина из рода Уокеров утонула во время Большого наводнения 1927 года. Того самого, о котором напоминает след от воды на стене в нашей прихожей. Его трудно не заметить – он попадается на глаза каждому, кто поднимается или спускается по главной лестнице, а пользоваться лестницей нам приходится частенько. И, наверное, так же часто Бутси пересказывала нам историю о нашей бедной утонувшей прабабке – самой Бутси та женщина приходилась матерью.