Энн старательно изучила каждую букву документов и особенно внимательно отнеслась к сноскам, набранным мелким шрифтом. Нет, она полностью доверяла Адаму Бернеру – ему невозможно было не доверять! – но, как говорится, береженого бог бережет.

Как только Энн подписала документы, мистер Бернер достал запечатанный конверт и протянул ей.

– Ваш дядя просил передать еще это.

– Что это? – удивилась Энн.

– То самое письмо. Ему было очень жаль, что это письмо станет первым и последним его письмом вам. Если вы не против, я пока выйду, у меня есть несколько важных дел, а вы спокойно прочитаете.

– Что вы, не стоит! – поблагодарила его Энн. – Я прочитаю письмо дома.

– Хорошо. Нам с вами еще нужно будет встретиться, чтобы я представил вас мистеру Флескрабу.

– Конечно.

– Когда вы сможете с ним встретиться?

Энн задумалась. Следующая неделя у нее расписана буквально по минутам…

– Что, если в среду, в семь вечера? – предложила она.

– Замечательно. Я сам его оповещу. До свидания, мисс Ланкастер. Если что-то будет нужно, звоните.

– До свидания, мистер Бернер, спасибо вам.

– Это моя работа. – Адвокат и поверенный Кристофера Ланкастера улыбнулся ей.

Придя домой, Энн не спешила распечатать конверт. Она не знала, чего ждать в этом письме: просьб о прощении, исповеди или еще чего-то. Письмо с одинаковой силой отталкивало и притягивало ее.

Глупо бояться какой-то бумажки! – твердо решила Энн и вскрыла конверт.

От удивления Энн чуть слышно вскрикнула: почерк Кристофера был как две капли воды похож на почерк ее отца.

Дрожащими руками Энн взяла листок и принялась читать.

«Дорогая моя Энн (если только я имею право называть вас дорогой). Я много лет не мог решиться написать это письмо. Множество вариантов придумывал я, а вот сейчас и не знаю, что писать. Наверное, мне следует попросить у вас прощения, ведь из-за моего малодушия вам пришлось столько пережить. Если бы я только смог вовремя решиться и сделать шаг вам навстречу! Я ведь понимаю, сколько возможностей вы, Энн, упустили из-за того, что вам пришлось растить сестру. Понимаю и знаю, что мог бы помочь вам обеим. Простите меня, если сможете. Мне очень важно получить прощение от людей одной со мной крови и одной фамилии.

Я отдаю вам свой дом и свои деньги не потому, что хочу выкупить у вас это прощение. Я знаю, что вы сможете потратить их с умом, и тем самым я хотя бы частично искуплю вину за все то, что вам пришлось пережить и по моей вине.

Теперь вы знаете полную историю нашей семьи. Не судите меня строго. Жизнь сделала это лучше любого судьи: у меня нет жены, нет детей и из-за моей собственной глупости нет родных племянниц. Как жаль, что я решился на это письмо так поздно! Ведь когда вы его будете читать, меня уже не будет…

Но я не был бы Ланкастером, если бы продолжал ныть и стенать. Сделанного не воротишь. Я лишь хочу просить вас, Энн, помнить мою историю, помнить о человеке, который сам себя лишил радости жить рядом с любимыми и близкими людьми. Берегите себя, берегите Кэтрин. Мой отец родил двух сыновей, а фамилию Ланкастер носят теперь только две девушки. Надеюсь, вы выйдете замуж и родите много детей, фамилия исчезнет, но останется семья, берегите семью, Энн. За шестьдесят пять лет одиночества я понял, как это важно.

Ваш любящий дядя Кристофер Ланкастер».

Энн уронила листок на колени и грустно улыбнулась. Она протянула руку и набрала номер мистера Бернера.

– Адам Бернер слушает, – раздалось на другом конце провода.

– Мистер Бернер, скажите, почему он умер? – спросила Энн. – Он ведь был еще не старый…

– Сердечный приступ.