Вся ли стая одним миром мазана? Вся ли она только презрения заслуживает? Да, большинство ребят там, быть может, только два класса кончили, почти никто своего имени не помнит, давно забыл, что такое постель, нормальная еда, давно отвык от человеческой речи, не знает, что такое семья. Но вот Братец Кролик всю свою добычу относит двум маленьким сестрам, о которых пьяная мать вообще не заботится. А Косой? Без троек он кончил седьмой класс в нормальной школе, а потом, из-за почти полной потери зрения, его стали перебрасывать то в один интернат, то в другой, никак не соответствующий его реальным возможностям. Он умён, многое знает, стая высоко ценит его, как своеобразный интеллектуальный центр. А Ёська, в которого сама природа, казалось, поселила эту дивную маленькую пушистую душу? Ёська как будто вообще не ощущает, не может ощущать зла, он светится добротой. Масштабнее всех, конечно, Генка, о нём будет сказано позднее, но об одном его достижении надо упомянуть здесь: в стае не было наркоманов, за одну провинность, совершённую даже на стороне, Генка безжалостно изгонял из стаи, а страшнее этого наказания ничего быть не могло.

А что класс «математических гениев»? Как выясняется на деле, вообще-то «гениев» во всём 7-а было, пожалуй, только четыре. Типы «гениев» у Мурашовой представлены довольно интересно. Самый главный, из них, Альберт, жизнь свою подчинил только подготовке к очередной олимпиаде и, чтобы «не расслабляться», даже от постели отказался, спит в неудобном кресле, чтобы сразу, без передышки в науку кидаться, никакого другого мира для него не существует. Труднее дается успех Тарасу Варенцу. Живёт он в крохотной комнате, в коммуналке, и вынужден постоянно слушать поучения матери, внушающей сыну, что одной способностью к математике пробиться нельзя. Мол, нет у него такого знаменитого отца, как у Альберта, стало быть, вроде, должен он иногда и шею гнуть перед богатыми и имущими. А главное — тянуться как можно больше. Он и тянется — мрачноватый, замкнутый, вынужденный всё время руку тянуть на уроках, чтобы эту руку замечали. Оба они — Альберт и Тарас — скорее удавятся, чем что-нибудь для кого-то сделают, хотя Тарас и помягче. Третий, Витёк Савельев, никаким себя «гением» не считает, держится предельно скромно — предпочитает за время контрольной все варианты решить, всем кому нужно помочь, сдаёт работу последним, и поэтому «замыленный» глаз математички, директора школы, ничего в нём обнадёживающего не видит, он тоже сам по себе. Ну и Лёвушка Райхтерштерн, но он ещё не решил окончательно, кем будет — математиком или музыкантом.

Гораздо более живую группку составляют те ребята, которые в математический класс попали по причинам, ведомым не столько им самим, сколько их родителям. Особенно ярко выделяется на этом фоне Владик Яжембский, по прозвищу Баобаб. Вообще-то в классе прозвища, в отличие от стаи, не культивировались, но это прозвище пришлось по душе не только классу, но и самому герою. В гробу, можно сказать, видел Баобаб себя в математическом классе, все эти мудрёные задачки ему «по сараю», каждая, за него решённая, оплачена чистоганом, а выгнать его нельзя: его отец — спонсор, а детей спонсоров не выгоняют. Тем более что математика эта крайне нужна именно старшему Яжембскому. В прошлом рэкетир, не раз имевший дело с законом, он теперь на свои денежки во что бы то ни стало для сына респектабельности хочет. Тут желания отца и сына окончательно расходятся: здоровенный Баобаб гораздо правильнее определяет своё призвание, понимая, что место его не в респектабельной гимназии, а в нормальной спортивной школе и заниматься бы ему там тяжёлой атлетикой, тренер не раз говорил о его способностях. Где-то возникает и другой страдалец, Стасик, не действуют на него даже перспективы Англии, ехать туда он вовсе не желает, потому что хочет быть российским гонщиком. Мелькают очень симпатичные девочки, попавшие в класс за деньги, едва на тройку, бедняжки, да и то с чужой помощью тянут.