Это было в один из жарких дней, когда Чарлз решил сам взяться за штопку носков. Сибела рассмеялась:

— Только не говори мне, что тебя учили штопать в Гарвардском университете.

— Не имел такого счастья. Я хочу попросить тебя научить меня этому ремеслу.

Сибела рассмеялась так весело, как не смеялась никогда.

— Я сижу здесь без дела, — настаивал он. — Скоро я сойду с ума. Покажи мне, как это делается. Я не могу даром есть хлеб.

В ее глазах промелькнуло удивление, но потом Сибела поняла, что он не шутит.

— Анри и оба Люка отказались учиться. Все, чего мне удалось от них добиться, — это уговорить их помогать на кухне.

— Анри и Люки — ослы. — Чарлз просунул палец в дырку носка. — Давай учи. Я хочу быть полезным.

И она начала его учить. Ей пришлось быть рядом с ним, показывая, что надо делать. Временами ее огрубевшие от работы пальцы касались его рук. Ее бедро мягко касалось его неповрежденной ноги.

Ее длинные волосы были скручены в огромный узел на голове, и темные завитки лежали на длинной грациозной шее. Одета Сибела была в поношенное свободное платье, выцветшее и залатанное. От этого платья пахло дешевым мылом. Ее лицо было худым от недоедания, так как Сибела делилась последним куском со скрывающимися от немцев людьми.

Но тем не менее, когда она, повернувшись, взглянула ему прямо в глаза, Чарлз почувствовал что-то вроде потрясения.

Это было странно, поскольку если бы он встретил эту девушку на улицах Болдуинз-Бридж, он на нее бы даже и не взглянул. Ему бы и в голову не пришло заговорить с ней и попытаться узнать, кто она такая.

Она принадлежала совсем к другому миру, чем он и Дженни.

А сейчас они сидели на одной скамье, совсем близко друг к другу, их руки соприкасались, когда она пыталась его поправить. Но поспеть за пальцами Сибелы Чарлзу не удавалось — его пальцы были толще и не так искусны.

Все же наконец он справился со своей работой. Пока Чарлз штопал один носок, Сибела сделала шесть. Тем не менее она зааплодировала ему; ее карие глаза сияли восхищением и теплотой.

Он же лишь молча достал другой носок из корзины и сосредоточенно принялся за работу. На лице Сибелы отразилось удивление — она явно не ожидала, что после стольких мучений ее ученик повторит попытку.

В корзине оставалось еще шестьдесят незаштопанных носков. С его скоростью он закончил бы их как раз к среде. Но другой работы для раненого и хромого не было.

Чарлз чувствовал, что Сибела смотрит на него, но не осмеливался поднять на нее глаза. Он знал, что она смотрит на него как на героя. Ему хотелось, чтобы Сибела смотрела на него восхищенными глазами — но за реальное дело, а не за воображаемый подвиг. Если он и сделал что-нибудь героическое, то только по чистой случайности.

— Первое, что я сделаю, когда вернусь обратно в Болдуинз-Бридж, — произнес Чарлз, — это сяду на веранде дома моего отца и буду смотреть на прилив. Два месяца я не буду ничего делать. Садясь за стол, я буду каждый раз съедать по толстому бифштексу. — Он посмотрел на Сибелу и пожалел о своих словах. Чарлз попробовал обратить их в шутку:

— Я собираюсь взять к себе Джо — пусть посадит сад вокруг моего дома. Никакой репы, никакой капусты. Только цветы.

Он увидел, как она приблизила к нему свое лицо, увидел, что она бросила короткий взгляд на его губы, — и его сердце почти замерло в груди.

Когда их губы соприкоснулись, он закрыл глаза. Это был очень нежный поцелуй. Но очень мимолетный.

Он не протянул к ней руки, не двинулся с места. Он не мог. Он был женат Его поцелуи предназначены Дженни.