– Ноу, сэр.

– Вечную молодость небось хочешь, Цу? – Он снял шляпу и почесал рожки. – Мадиссон-то мимо ходит…

– Ноу, ноу, ничего не хотеть…

– Дом отберу, – сказал. – Ты мне должен сто тысяч. Не знал? А у меня счетик за сорок лет твоей службы составлен. Шнурков сколько порвал? Кед сколько износил? Мыла в душевой сколько смылил? Всего по нынешним ценам сто тысяч. Прощайся с домом, Цу!

– Ауфвидирзеен, сэр, – сказал я. – Битте ко всем чертям.

– Охотно, – он надел шляпу и ушел, виляя хвостиком.

Мой пферд горько заржал, а шмуциге хунды тревожно залаяли. Цурюк! Цурюк! Цум тойфель!

Фильм был узкопленочный, любительский, снятый непонятно на какой скорости. Никто себя не узнавал: по крохотному экрану метались суетливые человечки двадцатых годов.

– Только Чарли Чаплина здесь не хватает, – пошутил Кондрашин. Немного посмеялись, но вскоре настроение опять упало. Желтая Кура уносила к морю непрерывно падающие с небес капли, и это были, конечно, слезы ленинградских любителей баскетбола.

ОНИ СИЛЬНЕЕ НАС ОНИ НАС СИЛЬНЕЕ НАС ОНИ СИЛЬНЕЕ НАС СИЛЬНЕЕ ОНИ

На установочном собрании тоже было пасмурно.

– Саня атаковать не будет, – сказал тренер. – Ты сейчас мало тренируешься, броски у тебя не идут. Попробуем сыграть без тебя.

По дороге из номера к автобусу все сошло благополучно: ни тетка не повстречалась с пустым ведром, ни кошка дорогу не перебежала, но в автобусе выяснилось, что один игрок (страшно даже фамилию называть) забыл кеды!

Пока он, стуча зубами, бегал в номер и обратно, в автобусе все перекрестили пальцы. Впрочем, чего уж там бояться примет – ОНИ ВСЕ РАВНО НАС СИЛЬНЕЕ!

Пока шла разминка, Дворец спорта с медлительной жадностью всасывал в себя толпы болельщиков. Как ни в чем не бывало играла музыка, Реро и Том Джонс… «Зеленые поля», «Дилайла», «Чужак в ночи». Спартаковцы один за другим после бросков тянулись в очередь на следующую атаку и невольно смотрели на другую половину площадки, где стремительно, точно и деловито разминались армейцы.

А ОНИ НА НАС ДАЖЕ ВНИМАНИЯ НЕ ОБРАЩАЛИ

Разминка ЦСКА напоминала работу не очень сложного, но идеально отлаженного механизма. Команда эта, как всегда, вызывала восхищение, но немного и раздражала своей очевидной непобедимостью.

Началось. Белов, конечно, в центре поля перепрыгнул Андреева, но все-таки с первых же минут стало ясно – игра у «Спартака» не заладилась. Совсем не пошли броски у капитана команды Иванова. Не клеилось у Юмашева. С искаженным от боли лицом упал на скамейку Большаков – подвернул ступню. Заморозка не помогла, так он и не вышел на площадку. Бледный до синевы А. Белов выполнил установку тренера, добросовестно трудился в защите, в атаки не ходил.

А ЦСКА между тем спокойно и размеренно набирал очки, как и в том предыдущем матче. Один за другим попадали в цель Кульков и Капранов, С. Белов и Жар. Фатальный разрыв в семь очков, то сжимаясь, то увеличиваясь, все-таки сохранялся.

Должно быть, они сильнее нас как раз на эти семь очков, а может быть, и на все десять. Мы были заторможены, загипнотизированы этой мыслью, и лишь один только Юра Штукин знать ничего не желал. Он атаковал издали и на проходах, дрался под щитом и попадал, попадал один за всех.

Спартаковцы ушли на перерыв, повесив головы. Зловещие семь очков лежали на плечах, как портик Эрмитажа на атлантах. Кондрашин, закусив губу и заложив руки в карманы, последовал за ними в раздевалку.

– Вот позорище-то, – негромко, но вполне внятно заговорил он. – Тоже мне претенденты в чемпионы! Публики бы постыдились.