— Какая же я леди! — вполголоса продолжала Лиззи, глядя на огонь. Ведь с могилы моего несчастного отца еще не смыто позорное пятно, и смыть его мне помогает этот человек! И вдруг я — леди!

— Ну, пусть я фантазерка, а все-таки! — упорствовала мисс Рен.

— Ты слишком многого от меня хочешь, Дженни, слишком многого. Моей фантазии не хватит на это. — При свете неяркого огня она улыбнулась задумчивой, грустной улыбкой.

— Но мне хочется потешить себя, Лиззи, и ты со мной не спорь, потому что я горемыка и мой непослушный ребенок сегодня меня совсем измучил. Посмотри на огонь, как тогда, когда вы жили в своем старом домишке — бывшей ветряной мельнице. Помнишь, ты рассказывала? Посмотри туда… как это у вас называлось, когда вы фантазировали с братом, который мне не нравится?

— Ямка в углях?

— Да, да! Посмотри туда, и ты увидишь там леди.

— Это гораздо проще, Дженни, чем вообразить знатной леди самое себя.

Сверкающий глаз не мигая смотрел вверх, на обращенное к огню задумчивое лицо.

— Ну? — сказала кукольная швея. — Нашлась там наша леди?

Лиззи кивнула головой и спросила:

— Сделать ее богатой?

— Да, пусть будет богатая, ведь он-то бедный.

— Она богатая-пребогатая. Сделать ее красивой?

— Уж если ты, Лиззи, красивая, так ей и подавно надо быть красавицей.

— Она красавица-раскрасавица.

— А что она говорит о нем? — тихонько спросила Дженни и устремила еще более пристальный взгляд на обращенное к огню лицо.

— Она так рада, так рада своему богатству, потому что эти деньги послужат ему. Она так рада, так рада своей красоте, потому что он сможет ею гордиться. Ее бедное сердце…

— Ее бедное сердце? — переспросила мисс Рен.

— Ее сердце, правдивое, любящее — отдано ему. Она с радостью умерла бы вместе с ним.." Нет! Лучше умереть ради него! Она знает его недостатки, но как им не быть, когда он жил отщепенцем, ни во что не верил, никого не любил, никого не уважал! И она, богатая, красивая леди, с которой мне никогда не сравняться, говорит ему: "Дай мне занять это пустое место в твоем сердце, пойми, как мало я думаю о себе, испытай, на что я ради тебя готова, сколько я ради тебя претерплю, — и, может быть, тогда я помогу тебе стать лучше — я, которая настолько хуже тебя, что меня и в мыслях вряд ли кто поставит рядом с тобой!"

Слушая эти самозабвенные слова, видя восторг и волнение на обращенном к огню лице, девочка откинула свободной рукой свои волосы, и в ее сосредоточенном взгляде проступил чуть ли не ужас. И как только Лиззи умолкла, она опустила голову и простонала:

— О боже мой! Боже мой!

— У тебя что-нибудь болит, Дженни? — спросила ее подруга, словно пробуждаясь от сна,

— Да, болит, только это не прежняя боль. Уложи меня, уложи поскорее. И посиди со мной. Запри дверь и никуда не уходи. — Потом, спрятав лицо, она прошептала: — Лиззи, Лиззи! Бедная Лиззи! Любимые мои детки, спуститесь сегодня по длинным сверкающим лучам, только не ко мне, а к ней! Она нуждается в вас больше, чем я!

С просветленным лицом кукольная швея протянула руки ввысь, потом снова повернулась к Лиззи, обняла ее за шею и припала к ней на грудь.

ГЛАВА XII

Главным образом о стервятниках

Плут Райдергуд жил в самой сердцевине, в самом нутре гавани Лаймхауз, среди такелажников, среди ремесленного люда, мастерившего мачты, весла, блоки, среди судовых плотников и парусников — точно в корабельном трюме, битком набитом самыми разношерстными представителями рода человеческого, многие из которых были не лучше его, многие гораздо лучше, но худших, чем он, там вовсе не попадалось.