– Не ври, Чемодан, не ври! – не сдавался я, хотя воинственный пыл начал угасать. – Ты попался! Бесполезно отпираться!

У него было явно заспанное лицо. Сыграть помятую от подушки физиономию было невозможно. Я не мог поверить, что ошибся.

– Где я попался? Чего я сделал-то? – потихоньку приходил в себя Чемоданов.

Я скинул на пол подушку, заглянул под диван, раздвинул шторы, пробежал взглядом по книжным рядам.

– Ты че, Серёнька! – пробормотал Чемоданов. – Какой телефон? У меня отродясь телефона не было.

Я продолжал обыск уже просто от отчаяния. Посмотрел на кухне, в пустой комнате, потом заглянул в ванную и туалет. Я не нашел даже телефонной проводки.

Я выглядел круглым идиотом. Толкнув ногой дверь, чтобы не сквозило, я вернулся к Чемоданову. Он напяливал на себя свои пионерские шорты.

– Ты ж меня заикой так сделаешь! – пожаловался Чемоданов. – Я сплю. Вдруг грохот… Представляешь, что я подумал?

– Я заплачу тебе за новый замок, – сказал я, опускаясь на стул и расстегивая пальто.

Пришло состояние отупения. Я зачем-то вынул из кармана мобильник, нажал, без разбору на клавиши и сунул его обратно. Чемоданова не на шутку взволновало мое странное поведение.

– Что с тобой? – допытывался он, натягивая на свои узкие плечи нелепую розовую водолазку. – Может, тебе приготовить кофе?

– Ты кому-нибудь говорил про диссертацию? – спросил я.

– В каком смысле? – заморгал глазами Чемоданов, что мне очень не понравилось.

– В прямом смысле! – злобно проворчал я. – Ты говорил кому-нибудь, что продал мне диссертацию?

– Да что ты, Серёнька! – перекрестился Чемоданов. – Типун тебе на язык! Кому я скажу? Зачем? У нас с тобой мужской договор…

– Какая-то сволочь пронюхала, что диссертация не моя, – оборвал я его. – И теперь достает меня телефонными звонками… Нашел бы – убил!

Чемоданов покачал головой и стал теребить свои мясистые влажные губы.

– Богом клянусь, я никому не говорил, – произнес он. – И под пытками не скажу. Ты на меня не думай. Моя совесть чиста…

– Что это ты про совесть вспомнил? – с подозрением сказал я, с прищуром глядя на Чемоданова.

Я не знал, верить ему или нет. В самом деле, какой ему резон кому-либо рассказывать про диссертацию? И без того трясется над деньгами. Наверняка думает, что если моя идея с защитой провалится, то я нагряну к нему за баксами. Пусть так думает и впредь.

– Ладно, – подвел я черту. – Я к тебе, в общем-то, по другому делу. Диссертация-то у тебя слабенькая!

Чемоданов молча пожал плечами, мол, ничего поделать не могу, другой нет и не предвидится. Но мне понравилось выражение его лица – как у двоечника, которого отчитывает учитель. Значит, верит мне безоговорочно, возражать не пытается.

– Умные люди прочитали, – продолжал я, внимательно наблюдая за реакцией Чемоданова, – и за голову схватились. Наковыряли огромное количество недостатков.

Чемоданов вздохнул и развел руками.

– Но самый главный недостаток – вот! – С этими словами я вынул из кармана листок с замечаниями Календулова и протянул его Чемоданову.

Тот взял, развернул и уставился в формулы и цифры.

– М-да, – протянул он нечто неопределенное и почесал затылок.

– В общем, так, – сказал я требовательным голосом, чтобы Чемоданов не вздумал отнекиваться. – Даю тебе два дня на то, чтобы халтуру исправить. Допиши необходимые выводы, и я от тебя отстану.