Познакомились мы потому, что оба здорово танцевали, очень спортивно отплясывали рок-н-ролл. Говард кидал меня через плечо, я делала шпагаты до громких аплодисментов, и еще всякое такое, так что мы выиграли пару призов, вышли даже в несколько крупных конкурсов, хотя на них нас как бы всегда побивали пары, приезжавшие на каникулы из Дании или из Швеции, очень блондинистые, стройные, сплошь загорелые. Я сама была очень блондинистой и стройной тоже, только не такого типа, больше английского, если вы понимаете, что я имею в виду, наподобие некоторых моделей из ТВ-рекламы. Я всегда выглядела старше своих лет и как бы никогда не проходила настоящей тинейджерской стадии с поп-певцами в клубах, со всякими визгами, и все прочее. По-моему, именно это понравилось Говарду, не то чтоб я когда-нибудь была в самом деле серьезной, просто имела немножечко больше здравого смысла, чем все остальные.

Про любовь ко мне Говард не заговаривал, пока после нашей первой встречи не минуло около полугода, причем даже тогда я обычно гуляла с другими мальчишками, – называя это своим частным талантом, хотя на самом деле не такой уж талант, – но никто из них даже близко на Говарда не походил. Говард, бывало, взглянет на луну, на звезды и скажет: «Подумать только, сколько до них всех этих миллионов миль», а порой назовет тебе точные цифры, которые сфотографировали его мозги. У Говарда был низкий голос, и, когда он хотел, говорил, как Майкл Денисон. Он бы мог с большим успехом торговать всякими вещами, такой голос тут очень помог бы, но у него никогда не было особых амбиций. Это я первая заговорила о браке – в то время мне было шестнадцать, – но он отвечал, мы должны обождать. Я сказала, что Говарду надо б заняться чем-нибудь получше простой работы в гараже на Элм-стрит, сплошь в масле и в смазке, но он сказал, деньги хорошие. Мы вдрызг поскандалили из-за того, что у него нету амбиций, разбежались на целых три месяца, я гуляла то с одним, то с другим парнем, и ни в одном из них ничего особенно хорошего не было, только щелкали под музыку пальцами, точно чокнутые, да талдычили: старик, усек идею, я просто тащусь. Как бы снова мистер Слессор в школе. Я то и дело видела Говарда, который мрачно шатался по городу, все время сам по себе, а когда он начал выпивать (я про это услышала), нам пришлось помириться. А потом, прямо сразу после моего семнадцатого дня рождения, мы обручились. После этого стали строить серьезные планы и деньги копить, а Говард получил ту самую работу получше в центре торговли подержанными автомобилями на Оук-Креснт. Мы начали заниматься любовью серьезней, чем раньше, но я слишком серьезного не допускала, хотя время от времени доходила до точки, готовая ему отдаться прямо под деревьями в парке, который мы называли Шкварком. Короче говоря, в любом случае, мы поженились, когда мне исполнилось девятнадцать. Была милая скромная белая свадьба у Сеит-Олава, потом прием у Хоррока, портвейн, шерри, трехъярусный торт от Реншо, мы всех целовали, нас все целовали. Этот прием немножечко огорошил моего отца, но он зарабатывал неплохие деньги у Баксендейла (десятник) и, когда две его дочери впервые появились на свет, должен был сообразить, что рано или поздно придется пойти на такие расходы.