|
Ожидающие его Арчибальд и Мик повставали со своих мест с деловито-вежливыми улыбками. И Доминник поравнялся с ними. На огромном экране я видела все так близко, отчетливо и подробно. Я бы не смогла смотреть так неотрывно, находясь по ту сторону. Но здесь… никто не мог видеть… что я никого не могу видеть, кроме него. С изумлением и жадностью, я ловила каждое изменение в мужчине, которого знала так же хорошо, как саму себя. Мой взгляд скользил по его лицу, до боли знакомому и дико красивому. Он сильно изменился, но не в худшую сторону, нет. Передо мной стоял мужчина, высокий и стройный, сильный, излучающий спокойную уверенность в себе и сдержанность. Заметно похудевший, что его совсем не портит. Взрослый и…мудрый(?). Джейсон казался старше, старше не на три года, а на все десять. И когда он поворачивается так, что я вижу его профиль, то невольно с моих губ срывается вскрик. У него длинные волосы, которые тщательно собраны на затылке. Раньше он стригся коротко, почти под ноль, вырезая эмблему клуба на виске, и отпускал волосы только во время серии игр из каких-то суеверных соображений. Я не могла представить, как он выглядит, если распускает их. Что за безумие? Он же не сменил ориентацию, нет? Черт, сама не понимаю, почему такая гадость пришла в голову, но… Я не могу знать, что случилось с ним после того, как он примирился со своими вернувшимися воспоминаниями о насилии, пережитом в детстве. И смирился ли? Как та трагедия повлияла на него настоящего? На его мысли и поступки. Любит ли он по — прежнему причинять боль? Заводят ли его слезы и сопротивление жертвы? Так же ли груб, когда… Мое лицо заливает краска, и я чувствую, как пробуждается мое тело впервые с того момента, когда он прикасался ко мне в последний раз. А потом я внезапно вспоминаю, что видела Джейсона именно таким в том одном единственном сне. Длинные распущенные волосы, которые раздувал ветер. Он не был похож на себя, и все-таки я чувствовала, что это он, он. Как такое возможно?
— Купер? — я вздрагиваю, когда слышу его вопрос — утверждение, обращенный к Мику. Напряженно всматриваюсь в лицо Джейсона, на котором появляется напряженное задумчивое выражение. — Не скажу, что рад встрече, Доминник, но работа есть работа, — насмешливо ухмыляется Майкл. Он сам не понимает, как нелепо смотрится его самолюбование сейчас. Джейсон не отвечает на ядовитое приветствие, но протягивает руку, но Мик игнорирует жест, и мне становится стыдно за друга. — Зато я рад вас приветствовать, мистер Доминник, — произносит Арчибальд. Вот это настоящий деловой человек. Мик так достойно вел себя на двух других встречах. Что за черт в него вселился? Арчи пожимает руку Джейсона, я с трепетом в груди смотрю на пальцы Джейса, узнавая, вспоминая их. Но на мысль приходит не боль, которую они причиняли, нет. Я помню, как была инструментом в руках виртуоза, если у него был настрой играть красиво и трепетно. Но даже жестко и больно мне нравилось. Я принимала все, что он мне давал. Да что там, я и смерть из его рук приняла бы, как подарок, как дар Богов, одного Бога, зная, что он не отстанет надолго, за мной последует. И сейчас я особенно остро понимаю, насколько тонка была грань нашей с ним игры. Мы ходили по краю, по раскаленным углям, по разбитым осколкам наших сердец. Мы бы не выжили. Мы больны и безумны. И должны быть далеко друг от друга. Пусть нас разделяют судебные решения, километры расстояний и океаны. Это единственный шанс не достигнуть дна, не сорваться в бездну. Выжить. А сейчас я наслажусь этой малостью. Пройду испытание болью, которая снова жжет сердце раскаленной печатью его имени. Я просто смотрю на него, и, может быть, этого хватит, чтобы протянуть еще несколько лет. А потом? Кто знает, что будет потом? Я почти не слышу, не понимаю, о чем говорят Майкл и Арчибальд, но каждое слово Джейсона, как острый кинжал достигает моего сознания, оставляя кровавые отметины. |
