— Ты, сучка, никогда не будешь так со мной разговаривать! Усекла? — он сдавил пальцы, и я начала оседать, теряя сознание. — Никто не будет тобой пользоваться. Кроме меня. Никогда.

Глава 3

«Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение и да, любовь становятся сильнее.»

Нью-Йорк, 02.11.2013 год

Лекси

— Ты не должна винить себя за то, что произошло. Мы так много с тобой работали. И ты была на правильном пути. Но так вышло, что этот человек похитил тебя, причинил боль, уничтожил результаты всей нашей прежней работы. Это только его вина, Александра. — Джейн взяла меня за руку, мягко улыбнувшись. Это было ее первое посещение после того, как я очнулась в палате больницы. Две недели я не хотела видеть никого. Даже родителей. Даже Андреа.

Джейн Кларк — мой психотерапевт. Я посещаю ее частный кабинет с начала сентября. И она права. Мы достигли заметных улучшений в моем психическом состоянии, несмотря на то, что я никогда не признавала себя больной. Но сейчас? Я даже не помню, о чем мы говорили с ней… Два раза в неделю по полтора часа. Медикаментозная терапия.

Я думала, что все позади.

Боже, как же я ошибалась.

— Фактически, Джейс меня не похищал, — произнесла я. Заторможенность сознания — побочное действие лекарств. Джейн что-то говорит, но ее слова я анализирую гораздо позже… Я больна. Психически не уравновешена, опасна для самой себя и для окружающих тоже. Никто не должен видеть меня такой. Только Джейн. Она одна знает, через что мне пришлось пройти. Дважды. Дважды, черт побери!

— Я сама села в машину.

— Ты не могла знать, что он задумал. — Джейн Кларк подала мне стакан воды. Она милая и похожа на мою маму. Может поэтому я позволила ей помочь мне.

— Я не должна была садиться в машину, — яростно повторила я. Еще одна проблема. Из сотни других. Неконтролируемый гнев.

— Так, успокойся. Дыши. — Мой врач — умная женщина, она видит мое состояние. Ее прохладные пальцы у меня на лбу.

— Как я могла думать, что люблю его? — подняв глаза, я посмотрела на полное понимания и сочувствия лицо Джейн. Она ласково сжала мою руку.

— Ты действительно его любила. Это не было иллюзией.

— Но почему? Как?

Гнев сменился отчаяньем. Боль разрывала грудную клетку. Я больше никогда не стану собой. Это конец.

— Я ненормальная, Джейн? Ты же все знаешь. Скажи правду. Не как врач. Я больная?

Джейн нежно улыбнулась, покачав головой.

— Милая моя, «нормальный» человек заканчивается сразу же, как только начинается абьюз, и такой, уже ненормальный человек не только способен на любовь к абьюзеру, но и любовь к абьюзеру — это самая сильная привязанность из всех, на какие он только способен. Никого человек не любит сильнее, чем своего каннибала. И страстная физическая привязанность матери к ребенку основана на том, что ребенок является законным каннибалом, пусть и естественным, пусть и временным, неопасным и компенсирующим матери свой каннибализм сполна.