И я любил ее, и я знаю, что она тоже меня любила.

Я говорю в прошедшем времени, потому что мы на переходе, в шаге от будущего. Мы уже завтра.

Моя маленькая птичка такая глупая. Ее шаги на песке робкие, отчаянные. Она так во мне нуждается. Я ей нужен.

Никто, кроме меня.

Навсегда. То, что не сделала зеркальная комната, помог мне сделать Дино Орсини. Но я ему не должен.

Я никому не должен. И во мне нет страха. Я всегда жил так, как я хочу, лишь однажды усомнившись в истинности своих поступков и желаний. Я хотел измениться, хотел стать кем-то другим, кем не являюсь, и я стал, не перестав при этом быть прежним собой.

Я не победил своих демонов. Я помирился с ними. Я научился с ними жить. Мне больше не нужно видеть кровь на лице женщины, чтобы почувствовать власть. Мне не нужны ее слезы и мольбы. Никакой физической агонии.

Мне нужно больше.

Увидев меня настоящего, когда я оборачиваюсь к ней, Лекси разворачивается и бежит. Ее страх осязаем, он сладкий и горячий, искушающий. Мне нравится…

Я догоняю ее на крыльце. Хватаю, толкая вперед, вжимая в дверь своим телом. Она вскрикивает, поцарапав щеку о деревянную, грубо обработанную поверхность. Ручка от двери упирается ей в бедро, причиняя боль, но я не замечаю. Я слышу запах ее страха с примесью сексуального возбуждения и дурею от болезненной потребности трахнуть ее прямо здесь, на пороге, утверждая в очередной раз свою власть и ее слабость. Единственный довод, которому она внимает – это секс, агрессивный и примитивный, который выколачивает из нее не только болезненно-сладострастные стоны, но и дурь, и сомнения.

Ее сотрясает дрожь и рыдания, немые, сухие, бесслёзные, но от того еще более мучительные.

– Чего ты испугалась, дурочка? – внезапно для самого себя нежно шепчу я, убирая с ее плеча влажные спутавшиеся волосы и целую беззащитную кожу шеи, лаская бешено пульсирующую венку. – Никто тебя не обидит. Клянусь.

– А ты? – чуть слышно шепотом спрашивает Лекси. Я сжимаю ее ягодицы, приподнимая и прижимая к возбужденному паху.

– Если обижу, то я же и пожалею, детка. Ты меня знаешь, я не умею долго сердиться. Не на тебя.

– Чего ты хочешь, Джейсон? Зачем ты это сделал? Я бы все равно была с тобой. Я бы не ушла, не смогла бы. Я же всегда возвращалась.

– Я хочу… – произношу я, наклоняясь и захватывая кубами мочку ее уха, потираясь об упругую попку. – Помнишь, я сказал, что не могу без зеркальной комнаты?

Лекси кивнула, сдавленно всхлипнув, когда, подняв руку, я ласково провел кончиками пальцев от линии ее шеи до плеча, всем телом ощущая ее внутреннюю дрожь.

– Так я не лгал. Ничего не изменилось, кроме декораций, детка. Сейчас я максимально откровенен. Ты должна знать, прежде чем мы примем решение.

– Разве ты дашь мне выбор? – задыхаясь, спросила Лекси.

– Между плохо и очень плохо, детка, – усмехнулся я, целуя ее в плечо, мягко прикусывая кожу. Мои пальцы переместились ниже, лаская внутреннюю сторону ее бедер.

– Я не вернусь в зеркальную комнату. Лучше убей меня сразу, – отчаянно шепчет она. Я улыбаюсь в ее волосы, поднимая подол платья до талии. Смотрю вниз, любуясь ее задницей, покрытой синяками. Глажу, утешая…

– Тебе и не нужно, детка. Я хочу, чтобы твоя душа стала зеркальной комнатой, малышка. И в каждом из зеркал мое отражение. Моя воля и мое желание. Понимаешь, о чем я? Ты можешь дать мне это сама… Или я возьму силой. Выбор есть, как видишь. – Желание утвердить сказанное делом срывает меня с тормозов, и я опускаю вниз брюки, вжимаясь между раздвинутых бедер.