– Приедет мой сын, – сказал Серхио. – Его зовут Рауль. Но в фильмотеке должны быть в курсе.

Это решилось несколько дней назад. Сильвия не смогла бы приехать, даже будь между ними все в порядке: во-первых, ее работа совершенно не терпела отлучек, во-вторых, Амалия должна была вот-вот пойти в новый садик. А раз так, то Серхио просто не мог не пригласить Рауля, единственного сына от предыдущего брака. Мальчик только что начал последний класс школы и в каждом мейле спрашивал, когда они увидятся. С их последней встречи прошло два года, потому что Рауль жил с матерью в Марбелье, лежавшей за пределами обычных перемещений Серхио. Он должен был прилететь в Барселону в четверг после уроков: как раз успеет на открытие, а потом проведет почти полных три дня с отцом, посмотрит те фильмы, которых раньше не видел, и пересмотрит те, что видел, с хорошим звуком и изображением, в нормальном кинозале. К тому же Рауль никогда не бывал в Барселоне, и идея показать ему город одновременно со своими фильмами представилась Серхио странно привлекательной. Как раз об этом он думал, когда самолет сел в Лиссабоне. У выхода его ждала Сильвия, и от ее лучезарной улыбки у него возникло чувство, будто он не прилетел в гости, а вернулся домой. Только потом он увидел, что Амалия тоже приехала его встречать, несмотря на поздний час. Вид у нее был совсем не усталый. Она бросилась к нему на шею, и Серхио сказал себе, что не зря сделал этот крюк.

Ему было так хорошо, что он даже не расстроился, узнав, что авиакомпания потеряла чемоданы. Из трех сданных в багаж в Боготе до Лиссабона добрался только один. Женщина за желтой стойкой развела руками: ничего не поделаешь, придется приехать еще раз в понедельник утром. Но никакие неприятности и утраты не могли отвлечь Серхио от счастья видеть семью. В субботу, гораздо раньше, чем диктовал джетлаг, он пошел гулять с Амалией: она взяла его за руку и повела показывать район Бенфика, сводившийся в ее представлении к улице Мануэла Феррейры ди Андради и любимой кондитерской «Калифа». Серхио купил дочке ее обожаемые крокеты, отвел на день рождения к подружке, слушал, как она поет португальские песни, и сам пытался петь, а в воскресенье события дня повторились, только в компании Сильвии. Вечером он сказал жене: «Я рад, что приехал». И в целом, это была правда.

Когда позвонила его единокровная сестра Лина, Серхио почувствовал себя так, будто реальность двинула его наотмашь по лицу. Утром они с Сильвией съездили в аэропорт забрать чемоданы, а на обратном пути купили Амалии невыносимо розовый велосипед с подсветкой руля и люлькой для куклы на багажнике, а также шлем в тон. Вот почему звонок застал его в сквере на площади Империи, напротив монастыря Жеронимуш. Небо было чистое, вода в Тежу слепила белой рябью, а тротуары так блестели, что у Серхио заболели глаза и по дороге к машине ему пришлось надеть черные очки. Легкость шага улетучилась, беззаботное счастье от нового велосипеда и удовольствие видеть, как Амалия, сосредоточенно сжав губы, пытается ехать прямо, пошли ко всем чертям.

К дому № 19 по улице Мануэла Феррейры ди Андради они подъехали в семь часов вечера. Серхио вынул из багажника тяжелые чемоданы и покатил к подъезду, а Сильвия отправилась кружить по кварталу в поисках места для парковки. И тут телефон в кармане снова завибрировал, и на экране высветился недавний номер. Нажимая на зеленую трубочку, Серхио уже знал, что сейчас скажет Лина, знал каждое слово, потому что для этого существует очень мало слов. Когда пришли жена с дочкой, он все еще стоял у подъезда, в галерее с мраморным полом и зелеными изразцовыми колоннами, стоял, окаменев, с телефоном в руке – в лицо дул ветерок, рядом, словно два верных пса, притулились чемоданы, – и думал, что, несмотря ни на что, судьба оказалась к нему благосклонна: лучше всего было услышать такую новость именно в этом месте и в этой компании. Он взял Сильвию за руку, подождал, пока Амалия отъедет на велосипеде подальше, и сказал:

– Он только что умер.