Пока она не почувствовала жгучую боль в груди. Ей нужен воздух! Замечтавшись, она совсем забыла о трубке с кислородом. Сирина замахала рукой, как учил ее Блейк, затем оттолкнулась от дна и попыталась всплыть. Но что-то ее держало. Воздушная ткань зацепилась за выступ скалы, и Сирина оказалась в ловушке.

Соленая вода обожгла ей глаза. Прищурившись, Сирина оглянулась в поисках Блейка. Он здесь! Слава Богу, он здесь! Вон его камера, направленная прямо на нее. Сирина снова замахала руками, пытаясь привлечь его внимание. Ее конвульсивные движения, замедленные водой, походили на странный и прекрасный танец; вокруг ее тела развевалось голубое платье, а вокруг головы, словно змеи – длинные волосы; со всех сторон ее окружали голодные рыбки. И все это видел Блейк в видоискатель своей камеры.

Дейни лежала на корме, раскинув руки и подставив солнцу обнаженную спину. Она неотрывно смотрела в море, поглотившее Сирину и Блейка. Море сияло голубым и зеленым, играло яркими солнечными бликами. Казалось, оно прозрачно до самого дна: однако Дейни не видела ни Блейка, ни его модели.

Что за чудесное место! Однако Дейни не радовало ни жаркое солнце, ни красота моря: в голове ее крутились тысячи тревожных мыслей – о Руди, о кампании «Эшли», о Блейке… К чему же все ее труды? Зачем она лгала, хитрила, едва не потеряла Блейка? Ради того, чтобы и в раю не знать покоя?

Мимо протарахтела моторка и исчезла за горизонтом. Лодка качнулась на поднятой ею волне. Дейни поднялась и села, прислонившись спиной к мотору. Рыбак-мексиканец не сводил с нее глаз, но ее это не беспокоило. Непонятная тревога охватила ее. Не оттого, что качнулась лодка. И не оттого, что мексиканец пожирал ее похотливым взглядом. Дейни вдруг вспомнила, как смотрел Блейк на Сирину, когда они погружались в глубину моря. У него были такие странные глаза. При одном воспоминании об этом Дейни стало как-то не по себе… тревожно… нет, страшно.

– Черт! – пробормотала она.

Дейни пыталась избавиться от непонятного страха, но руки ее дрожали, а в горле стоял тугой ком. Она подошла к борту и, приложив руку козырьком к глазам, вгляделась в воду. Все в порядке. Блейк работает – создает прекрасные фотографии, которые скоро появятся на страницах каждого журнала. Сирина позирует, изображает морскую богиню. А Дейни сидит в лодке с человеком, не знающим ее языка, не понимающим ее предчувствий. Неудивительно – она и сама не знает, что с ней такое… И вдруг Дейни поняла. Блейк в беде! Она должна быть с ним! Если он погибнет… Нет, о таком Дейни не могла даже думать. Мгновенно она забросила на спину кислородный баллон, натянула на голову маску и прыгнула в теплую, ласковую, смертельно опасную воду. Рыбак что-то крикнул вслед, но Дейни не понимала его слов.

Сирина беспомощно дергала за платье, но оно никак не отцеплялось от скалы. Она видела дно, пещеру, рыб – и Блейка. Господи, он же совсем рядом! Неужели он не видит, что она задыхается? Сирина широко открыла рот, пытаясь позвать на помощь, но не могла издать ни звука. Волосы ее развевались, словно змеи Медузы. Она отчаянно боролась за жизнь.

Блейк ни на что не обращал внимания. Он снимал.

Бесстрастная камера фиксировала каждый новый поворот головы, движение тела, выражение лица. Блейк видел, как тревога Сирины сменяется болью и страхом, страх – ужасом, ужас – паникой. Но не двигался, завороженный волнующей красотой ее страданий. Здесь, в молчаливых глубинах, в каком-то волшебном бреду он забыл обо всем на свете ради прекрасного образа. Он забыл, что образ – лишь отражение человека, такого же, как он сам.

Последний снимок он сделал в тот миг, когда Дейни подплыла к девушке и поднесла к ее рту спасительную трубку.