— Помочь?

— С фотографиями. Помогу тебе их развесить.

Он подошел ближе.

— Нас застукают, — говорит. — Ты ведь это понимаешь, да? Я-то это знаю с самого начала. Попасться — это часть замысла. Либо меня поймают, либо кто-нибудь донесет. Очень скоро. А когда меня поймают, им придется ответить за то, что изображено на этих фотографиях.

Мы посмотрели друг на друга.

— Тогда нас вместе застукают, — говорю. Распахнул пиджак, показал ему значок БЯР, приколотый у самого сердца. Он ухмыльнулся. — Вместе и отвечать будем, — говорю. — Плечом к плечу.

Он открыл портфель. Показал мне фотографии. Теперь на них был один только Тодд. Увеличенное лицо заполняло весь лист — зубы оскалены, в углах рта пена, глаза устремлены вниз, на незримую жертву и на повторяющиеся снова и снова слова: ГАД, МУЧИТЕЛЬ, ЖЕСТОКОСТЬ, ГРЕХ.

Я кивнул.

— Здорово, — говорю.

Мы обменялись рукопожатием, он сказал мне, что нужно делать, и в тот день я разбрасывал фотографии по партам и мусорным корзинам, всовывал их в библиотечные книги. Только раз я едва не попался, в обеденный перерыв, когда выскальзывал из раздевалки для мальчиков — фотографию я там оставил в душе. Мимо проходила мисс Бют. Она замедлила шаг.

— Здравствуй, Роберт, — говорит.

— Мисс.

— У вас разве сегодня есть урок физкультуры?

— Да, мисс. Нет, мисс. — И смотрю в пол. Чувствую себя страшно глупо — надо же так быстро засыпаться. — Не знаю, мисс.

Мы стоим так. В какой-то момент я даже подумал: а вот открою портфель и покажу ей. Да, мисс, это я.

Она подняла руку и выловила из воздуха что-то незримое.

— Погляди-ка! — говорит. — Привет, маленький верхолаз.

Крошечный паучок. Он проковылял по ее ладони, потом свесился на нити с пальца.

— Посмотри, какое мастерство, — говорит. — Посмотри на его паучье совершенство. — И трижды обвела им вокруг моей головы. — Он принесет тебе удачу, Бобби. Загадывай желание.

Я улыбнулся:

— Спасибо, мисс.

Она проследила, чтобы паук добрался до земли, потом отвернулась.

— Пусть все у тебя будет хорошо, Бобби, — говорит.

39

Похоже, Айлса прочитала мои мысли. Дело шло к вечеру. Я готовил уроки — рисовал череп, так, чтобы было видно, как смыкаются кости, как образуются отверстия, как все в нем прекрасно приспособлено для того, чтобы защищать мозг. Я закрашивал глазницы в густо-черный цвет, а мысли блуждали в дюнах, отыскивая Макналти. Я как раз хотел спросить у мамы, можно ли отнести ему еды, и тут раздался стук в дверь.

— Кто там? — окликнула мама.

— Айлса Спинк! — донеслось снаружи.

— Заходи, лапуля! — кричит мама.

Айлса щелкнула щеколдой, вошла и стоит улыбается.

— Здравствуй, лапуля, — говорит мама и ерошит Айлсе волосы.

— Я вот что вам принесла, — говорит Айлса. Развязала полотенце, достает целую тарелку корзиночек с вареньем — все яркие, блестящие. — У нас лишние остались, миссис Бернс.

— Лишние? У тебя же полон дом прожорливых мужиков.

Айлса только подмигнула:

— Припрятала и втихую вынесла из дому. Им только волю дай, они их тарелками будут лопать. Берите. — И протягивает папе. — Я же знаю, что вы их любите, мистер Бернс. Есть со смородиной и со сливой. Очень вкусные.

Папа причмокнул и выбрал смородину.