– И она действительно может оказаться крайне интересной?

Джон Сайленс какое-то время размышлял, прежде чем ответить.

– Во всем этом мне видится большая опасность, – наконец произнес он с серьезным видом. – Кто-то – я полагаю, не он сам – экспериментировал с сильным взрывчатым веществом. Выражаясь вашими словами, проблема и в самом деле может оказаться крайне интересной.

– А какова будет моя роль? – спросил я, сразу же оживившись. – Ведь я ваш «ассистент».

– Ведите себя как умудренный опытом личный секретарь. Обращайте внимание на все, но незаметно. Ничего не говорите, во всяком случае, ничего значительного. Присутствуйте при всех деловых встречах. Вполне вероятно, вы мне очень пригодитесь; если у меня сложилось правильное впечатление, это… – он умолк на полуслове и добавил: – Просто наблюдайте и слушайте. Старайтесь выработать свое собственное мнение, пользуйтесь интуицией. Думаю, не нужно объяснять, что мы едем как обычные гости, – в его глазах мелькнула лукавая искорка, – поэтому и взяли с собой ружья.

Краткость и расплывчатость его инструкций, конечно, разочаровали меня, но я не мог не признать правоты доктора, понимая, насколько ценнее будут его впечатления при сопоставлении с моими. К тому же интуиция в сочетании с чувством юмора бывает неизмеримо полезнее самых рациональных рассуждений.

Прежде чем убрать письмо, Джон Сайленс вновь протянул его мне и попросил на несколько секунд приложить ко лбу, а затем описать увиденное.

– Не старайтесь как-то специально настроиться. Просто представьте, что вы смотрите на внутреннюю поверхность век, и ждите, не появятся ли на этом темном фоне какие-нибудь картины.

Последовав его совету, я постарался освободить свою голову от каких бы то ни было мыслей. Но не увидел ничего, кроме цветных узоров, которые сменялись с калейдоскопической быстротой. Разве что на какой-то миг я ощутил странное чувство тепла.

– Что вы видите? – спросил доктор.

– Ничего, – разочарованно признался я. – Ничего, кроме обычных в таких случаях световых вспышек. Возможно, они несколько ярче, чем бывают, но и только.

Он никак не отреагировал на мои слова.

– Иногда эти вспышки сливаются вместе, – продолжал я с мучительной искренностью, ибо сожалел, что не видел никаких картин. – А еще собираются в огненные шары и образуют почти правильные геометрические фигуры, треугольники, кресты. Но ничего больше.

Открыв глаза, я возвратил доктору письмо.

– Оно нагрело мне голову, – посетовал я, разочарованный, что так и не сподобился увидеть ничего интересного. Но в глазах Джона Сайленса зажегся огонек.

– То, что вы ощущаете тепло, крайне важно, – многозначительно произнес он.

– Надо сказать, ощущение довольно сильное и не очень приятное, – сообщил я, надеясь услышать от него подробное объяснение. – Я чувствовал тепло внутри, причем весьма отчетливо, но почему-то это угнетало меня.

– Любопытно, – протянул доктор, убирая письмо в карман, и поудобнее устроился, переключив свое внимание на газеты и книги. Более он не проронил ни слова. Я знал, что в таких случаях вызывать его на разговор бесполезно, а потому последовал его примеру и тоже взял полистать журналы. Закрыв глаза, я ожидал, что вновь увижу вспышки света и почувствую тепло, но не увидел ничего, кроме обычных картинок, отражающих впечатления дня: лица, мелкие происшествия, воспоминания, – не ощутил я и никакого тепла.