Может быть, не торговля привела их в Нью‑Йорк на этот раз – может быть, что‑нибудь, связанное с пришельцами? Он почувствовал, как у него поднимаются дыбом коротко подстриженные волосы на затылке, и непроизвольно пригладил их. Трудность состояла в том, что выучить их язык, а тем более понимать их, когда они не в меру разговорчивы, почти так же легко, как спуститься с бревна над пропастью.

Что ж, время его ограничено. Он не знал, сколь долго Рут удастся продержать следователей из ОЧ в предбаннике. Каким‑то образом ему нужно снова завладеть инициативой, не задев ненароком при этом не в меру обидчивых перваков. Сделать это можно было по‑разному, но в любом случае это грозило самыми опасными осложнениями.

Он постучал пальцами по столешнице. Кстати – совсем легонько. «Га‑га‑хрю» прекратилось на полузвуке, после чего неторопливо поднялась женщина.

– По поводу вопроса насчет имен, – упрямо начал Хебстер, глядя на женщину в упор. – Поскольку вы утверждаете…

Женщину мучительно передернуло, после чего она уселась прямо на полу. И улыбнулась Хебстеру. Обнажившийся, полный гнилых зубов рот придал этой улыбке блеск потухшей звезды.

Хебстер прочистил горло и приготовился предпринять еще одну попытку.

– Если вам так уж приспичило с именами, – вдруг произнес мужчина постарше, – можете называть меня Ларри.

Президент «Хебстер секьюрити» встряхнулся и заставил себя выдавить «Благодарю вас», что получилось у него несколько неуверенно, но без особого удивления. Затем он перевел взгляд на более молодого спутника Ларри.

– Можете называть меня Тесеем, – печально произнес парень.

– Тесей? Отлично!

Одно можно было сказать с уверенностью о перваках – если уж удалось их расшевелить, то дальше все шло, как по маслу. Однако Тесей? Как это характерно для перваков! Очередь теперь за женщиной, и можно начинать.

Взоры всех обратились к женщине, даже Грета глядела на нее с таким любопытством, какое не мог скрыть наведенный в салоне красоты глянец.

– Имя, – шепнула, как бы рассуждая вслух, женщина. – Подыщите мне имя.

«Боже! – мысленно простонал Хебстер. – Не хватало только еще этой задержки».

Ларри, очевидно, тоже решил, что уже и без того достаточно много времени потрачено зря.

– Почему бы тебе не называть себя Мо? – предложил он женщине.

Парня – теперь это был Тесей – тоже, похоже, заинтересовала данная проблема.

– А чем плохое имя – Бродяга? – спросил он, стараясь помочь женщине.

– Или, может быть, Глория? – теряя терпение, взмолился Хебстер.

Женщина задумалась.

– Мо, Бродяга, Глория, – произнесла она, как бы рассуждая вслух. – Ларри, Тесей, Зайденхейм, Хебстер, я. – Со стороны могло показаться, что она проводила перекличку.

Теперь от них можно ожидать чего угодно, понял Хебстер. Но, по крайней мере, с их стороны больше уже не ощущалось чванливого высокомерия

– они снизошли до того, чтобы изъясняться на понятном ему языке, отказавшись не только от тарабарщины, но даже и от насмешливо двусмысленного наречия, что было еще хуже. Нет, что ни говори, но сейчас они выражались понятно, – конечно, в определенной мере.

– Ради успеха данного обсуждения, – объявила в конце концов женщина,

– зовите меня… зовите меня… Мое имя – Лузитания [1].

– Отлично! – возопил Хебстер, выпустив на волю слово, которое так долго вынужден был удерживать на кончике языка.