– Рыженький! Как огонь! – пробормотала девочка, наблюдая, как котенок припал к животу Лимонки и, смешно загребая крошечными лапками, принялся сосать молоко. – Я хочу придумать имя, чтобы оно к нему подходило. Было к лицу. Хотя, конечно, у зверей не лица, а мордочки…

– Барсик? Мурзик? – рассеянно предложила Лена.

– Нет, слишком просто. Если это он, то пусть котенка зовут… Марс! Он же цветом как огонь. Огненный Марс! Марс. Марсик… В школе недавно рассказывали о Красной планете. Ну, а если это кошечка, то пусть будет Марсианкой. А по-простому – Марся. Тоже ведь неплохо звучит?

– А что, прекрасная кличка, – согласилась мать.

– Но это чудо, да? Мам, ты согласна, что это чудо? – с воодушевлением продолжила Олеся. – Лимонка была одна, а потом вдруг появился котенок…

– Это всегда чудо, – улыбнулась Лена. Широкая, от души, улыбка очень шла ей и сразу делала молодую женщину уверенной, симпатичной. – Когда ты у меня родилась, я долго не могла в себя прийти. От какого-то невероятного чувства… От восхищения!

– Значит, ты мне обрадовалась, когда я появилась на свет?

– О, не то слово! – засмеялась Лена, целуя Олесю в лоб. – Я чуть с ума не сошла от счастья. Подумала – вот, теперь у меня есть моя девочка, моя самая-самая…

– Значит, и Лимонка сейчас радуется? – спросила Олеся и сама себе тут же ответила: – Радуется-радуется! Вон как мурчит довольно. Прямо светится тоже от счастья! Жалко только, что один котенок. Было б их штук пять или семь… вот было бы весело!

– Олеська, что ты! – испугалась Лена. – Семь котят! И что бы мы с ними со всеми делали? Они бы подросли немного и такой тарарам бы тут устроили!

– Вот и хорошо! – засмеялась девочка. – Как в зоопарке – много-много животных…

– А папа бы что сказал? – смущенно напомнила Лена.

Олеся замолчала, задумалась.

В этот момент хлопнула входная дверь, зашуршало, затопало в коридоре.

– Папа! – переглянувшись, в один голос произнесли Лена и Олеся.

И точно – через минуту в комнату вошел глава семейства, Георгий Зобов. Невысокий, худой, жилистый, с черными вьющимися волосами, Георгий, или, как он сам любил представляться окружающим – Жора («Жора, он же Гоша, он же Гога!» – добавляя непременно потом, с подмигиванием), видом напоминал цыгана. Жора считал себя красавцем, разбивателем женских сердец, да и сами женщины (не все, конечно, а какая-то часть из Жориного окружения) не раз откровенно восхищались его пусть и суховатой, но какой-то действительно жгучей, словно переперченной, мастью. И статью – тоже сухой, экономной, но притягательно-звонкой, как у танцора…

Жора считал, что его жене, Лене, безумно повезло с ним – ведь где еще она бы такого красавца нашла?.. А свою судьбу Жора не раз публично проклинал, заявляя, что мог найти себе подругу эффектнее и умнее. И богаче. Ну, хотя бы не голодранку-приезжую, а москвичку, ровню. Которая бы родила ему сына, а не дочь. А то ведь что это за мужчина без сына, да?..

Итак, войдя в комнату, носившую гордое название «гостиной», Жора посмотрел сначала на Лену с Олесей – внимательно, цепко, по-хозяйски, затем, словно почувствовав чего, повернулся к дивану – и постепенно стал темнеть лицом.

– Эт-та что? – без всякого выражения (но, как известно, перед бурей всегда наступает штиль) вопросил он. На диване, в уголке, поверх старенького клетчатого одеяла, в которое когда-то заворачивали маленькую Олесю, лежала Лимонка, мурчащая, перебирающая лапами – в приступе материнского блаженства.