– Как знаешь, – согласился командир. – Там про наш отряд, в вашей истории, ничего не написано?

Жан пожал плечами:

– Может, я что-то и недоучил… В истории написано одно, что все защитники города – герои, а значит, и вы тоже.

– Плохой я командир, – признался Кузьминов. – Самостоятельно не могу принять решение. Меня перед войной послали на курсы учиться. А там всего две недели. Потом сразу на фронт. Хотели под Москву бросить, а тут своя заваруха началась, так и остался здесь.

– Нет, – возразил Жан. – Ты хороший командир, раз тебя солдаты слушают. Командир должен выслушать и другие мнения, а потом принять окончательное решение сам.

– Значит, говоришь, можно двигаться? Я пойду впереди, – сказал Кузьминов. – Ты будешь замыкающим. Если что… Возьми автомат. Стрелять можешь?

Жан улыбнулся.

– В кого попасть? – спросил он.

– Пока ни в кого не надо. На огонь будет команда, самое главное – береги патроны. Ну, вперед!

Командир встал и махнул рукой бойцам, повел их по тропинке леса.

Жан шел сзади, оглядываясь по сторонам. Теперь в его руках был автомат, который казался тяжелым, и он его постоянно перевешивал с одного плеча на другое. Впереди его шел Терехин.

– Слышь, Терехин, сколько тебе лет? – спросил Жан.

– Девятнадцать.

– Совсем молодой.

– Да ты на себя посмотри, – оглянулся солдат. – У самого за плечами лет пятнадцать, салабон.

– Ты, Терехин, глубоко заблуждаешься. Мне скоро семнадцать.

– Все равно салага.

– Слышь, Терехин, вот у тебя девушка, говоришь, была?

– Не была, а есть, – ответил решительно боец. – А у тебя?

– Конечно, и не одна.

– Врешь ты все. Как это не одна?

– А вот так. Любят все меня, поэтому и не одна.

Терехин еще раз оглянулся на Жана.

– За что тебя любить-то?

– Ты, что, не знаешь, за что девчонки парней любят? Вот деревня. Они любят их за предоставленное им удовольствие.

– Это ты что ли – удовольствие?

– Я разве плохой? Мне кажется, что я и тебе нравлюсь, – уже давился от смеха Жан.

– Мне? С чего это ты взял?

– Да просто так. Вот кажется мне, и все тут.

– Когда кажется, тогда крестятся, – заметил Терехин.

– Слышь, Терехин, вот смотрю я на твои ноги, которые мелькают у меня перед глазами, кривые они у тебя.

– На свои лучше посмотри.

– У меня ровные – это я знаю точно. А твои кривые.

– Почему?

– Смотри, как сапоги истоптал. Тебе развал надо делать. Так сапог на тебя не напасешься.

– Я хоть в сапогах, а ты вообще в каких-то тапочках приперся.

– Эх ты, Терехин, это самая модная обувь, которая продается в магазинах.

– Что-то я такую не встречал нигде.

– Еще встретишь. У тебя вся жизнь впереди, – заверил Жан.

– Я не пойму, идешь, болтаешь всякую ерунду. Тебе больше делать нечего?

– Это я так просто, чтобы дорога короче казалась, – ответил Жан. – А девчонку я тебе обязательно найду еще одну.

– Иди ты со своей девчонкой. Что мне со второй делать-то?

– Во, дурак! Догадаться не можешь? Фантазии нет вообще? Я тебе потом скажу, если умом не дойдешь.

– Я и без тебя как-нибудь разберусь.