— Ну, девочки. Добро пожаловать домой.

Дом. Это слово эхом вторит во мне.

Вечер. Сижу на краю бассейна, окуная ноги в воду. Она тёплая. Я наклоняю голову, надеясь, что ветер заставит исчезнуть туман, горы, прохладный, влажный воздух.

Дверь позади меня открывается и закрывается. Мама опускается рядом со мной и смотрит вперёд. Я прослеживаю её взглядом. Единственное, что нам видно - задняя часть дома миссис Хеннесси.

— Может быть, у нас получится заставить её изменить своё мнение по поводу бассейна через некоторое время, — говорит мама. — Было бы хорошо поплавать летом.

Думаю, так она пытается развеселить меня, это первые слова, сказанные ею в течение того времени, как мы находимся здесь.

— Почему? — огрызаюсь я, двигая ногами быстрее. — Ты могла бы выбрать тысячи других мест. Почему именно это?

Мы могли бы жить где угодно. Например, в небольшом городке, расположенном в прохладных туманных холмах или горах. Но нет, Чапарал, большой город прямо посреди пустыни, в девяноста милях от Вегаса. Нет охлаждающего уплотнения, питающего моё тело. Нет туманов. Нет легко доступных холмов и гор. Нет пахотной земли. Нет выхода. Это просто жестоко.

Она глубоко дышит.

— Я думала, здесь тебе будет проще.

Я вздыхаю.

— Здесь нет ничего простого.

— Ну, значит, у тебя есть выбор. — Она протягивает руку и касается моего плеча. — Ничто, кроме бесплодной окружающей среды, не сможет убить Драги быстрее. Я знаю…

Я прерываю её.

— Что ты имеешь в виду?

Она глубоко вздыхает.

— Я жила здесь во время своего тура.

Я вытягиваюсь и смотрю на неё. Многие Драги бывали в турах, чтобы получить воздействие окружающей среды. На короткий срок. На год, может быть два. Но не в жарком и сухом месте. Не в пустыне. Драги должен уметь казаться обычным человеком, для своей же безопасности. Иногда, очень редко, мы предпочитаем оставаться в человеческом мире.

— Я думала, вы были в Орегоне. Ты и Джабель проходили свои туры вместе и жили в одной квартире.

Мама кивает.

— Я начала тур с Джабель, но через несколько месяцев решила... — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Решила, что не хочу возвращаться в стаю.

Я выпрямилась.

— Почему я не знала об этом?

Её губы сжимаются.

— Потому что я вернулась. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, кто заставил меня сделать это.

Потом я поняла. Я осознала, кто заставил её вернуться.

— Папа, — говорю я.

Её улыбка смягчилась.

— Он никогда не был в туре. Не было смысла. Никогда не хотел быть никем иным, кроме Драги. — Её губы дрожат, и она касается моей щеки. — Ты очень похожа на него. — Вздохнув, она роняет руку. - Во всяком случае, он приходил ко мне в Орегон раз в месяц... и каждый раз он пытался меня убедить вернуться вместе с ним домой. — Её улыбка стала мрачной. — И делал это очень требовательно.

Она смотрит мне в лицо.

— Я хотела уйти из стаи, Джасинда. Даже тогда. Она никогда не была моей, и твой отец не облегчал ситуацию. Так что я убежала. Я пришла сюда.

— Сюда?

— Я полагала, твой отец не найдёт меня здесь.

Я потираю руку. Чувствую, что она сухая как мел.

— Должна была так думать.

— Почти сразу мой Драги начал ослабевать. Даже когда я несколько раз не выдержала и рискнула лететь, было очень непросто обратиться. Это работало. Я была на пути становления человеком.

— Но ты вернулась.

— Я, наконец, столкнулась с реальностью. Хотела отказаться от стаи, но очень скучала по твоему отцу.