После неудачных попыток захватить задвинский город поредевшее московское войско уныло вернулось в Псков. Прикомандированный к отряду Салтыкова царский сановник Ордин-Нащокин настаивал на непременном возвращении и взятии Дюнабурга.

— Это ключевой город! — размахивал он руками перед воеводой. — Он открывает путь на Ригу, которую тоже скоро завоюем, и в Польшу!

Правда, царь подкрепления не слал. Для царя теперь важен был центр Литвы — Минск-Литовск, или же Менск, и дорога на столичную Вильну. Однако еще в январе предложение Ордина-Нащокина было все-таки одобрено царем, а в феврале в Режицу, где скапливались северные войска Московии и где находился сам Ордин-Нащокин, прибыл царский гонец с указом о начале похода. И вот 10 апреля рать о семи тысячах человек осадила Двинск вновь. Но пушки и мушкеты защитников города не подпускали к высоким стенам захватчиков. Несколько раз московитяне приставляли лестницы, и каждый раз их сбрасывали на землю, лили на головы штурмующих горячую смолу, кипяток, бросали бревна, камни и гранаты, а огонь стенобитных орудий так и не приносил успеха Ордину-Нащокину. Потеряв более тысячи человек только убитыми, он вновь запросил подкрепления из Пскова.

Но вместо подкрепления 14 мая у стен Двинска показался, словно Архангел Михаил, Самуэль Кмитич в блестящих на солнце латах и шлеме, на гнедом коне, со сверкающей саблей, с сотней крылатых гусар и с тысячью солдат курляндского герцога Якова. Истосковавшийся по ратным подвигам оршанский полковник лихо налетел на лагерь московитян, громя обозы, взрывая порох, рубя головы. Смертельным дождем полетели пули куршей герцога Якова по неприятельским нестройным рядам.

Воодушевленный гарнизон Двинска также предпринял вылазку под вишневым флагом с белым грифом, сжимающим меч в правой лапе. У стен закипел отчаянный бой, где московиты стали терпеть разгромное поражение. Две сотни московских ратников гусары Кмитича загнали в озеро Щук, где те ныряли с головой, прячась от пистолетных пуль и острых клинков всадников. Еще более четырехсот московитян было сброшено солдатами Якова в воды Западной Двины. Зная, где московские канониры хранят порох, Кмитич с факелом подлетел к орудиям и запалил пороховые бочки. Через пару минут порох рванул, разнося в клочья всю батарею. В лагере вспыхнул пожар.

В сполохах яркого огня и в густом дыму, словно демоны, носились крылатые силуэты литвинских гусар, разрушая все на своем пути. Но численное преимущество царского воинства все же сыграло роль. Первоначальная паника и хаос в рядах московитян прошли, командирам удалось-таки собрать своих подчиненных с других концов лагеря, и по гусарам и горожанам открыли мушкетный огонь. Московская дворянская конница наконец-то собралась для контрудара. Наемные рейтары также открыли огонь, правда, беспорядочный. Защитники спешно ретировались за высокие стены Двинска. Развернулись и ускакали гусары Кмитича, спешно ушли его курляндские солдаты, оставив после себя дым, груды убитых и раненых московитян и развороченные телеги и шатры. Ордин-Нащокин принял поспешное решение отступить к Режице за подкреплением, ибо он в этом проклятом для него бою потерял третью часть своего воинства, у него вышли из строя почти все осадные пушки, были перебиты почти все канониры. В итоге силы захватчиков так поредели, что продолжать осаду не было никакой возможности.

Глава 22

ПОТЕРЯ МЕНСКА

Надежда Кмитича на то, что царские войска далее на запад не пойдут, а так и останутся на линии Полоцк-Могилев-Борисов-Новый Быхов-Гомель, увы, не оправдались. Прошел месяц май, вновь начался летний червень. С середины червеня воцарилось молодое лето, отцвел шиповник, белая и лиловая сирень, раскрылись цветы рябины. Оправившиеся от жестокой зимы, эпидемий в тылу и неудач на фронте войска московского царя вновь двинулись всепоглощающей лавиной на запад, грозя затопить всю страну.