— Мы с тобой обе были не правы, Луиза. Мы не имели права так поступать. Мы причинили боль им обоим и их ребенку. На твоем месте я бы сделала все, чтобы хоть как-то исправить положение, пока Саванна здесь. Это для Тома имело бы большое значение, — сказала свекровь.

Луиза, в кои-то веки лишившись дара речи, кивнула и направилась к машине. В тот вечер ее отношение к Саванне или Тому не изменилась, но она стала очень, очень тихой. У нее явно было что-то на уме. Том по привычке старался держаться от нее подальше. Луиза не стала ужинать, а отправилась наверх, сказав, что у нее разыгралась мигрень и она ляжет в постель.

В самый разгар весны Алекса снова прилетела в Чарлстон. Насколько было известно Саванне, она везла с собой письма о приеме в университет и нью-йоркскую бабушку. Саванна с нетерпением ждала этого и бросилась в объятия Мюриэль, как только увидела ее.

— Ты выглядишь великолепно, малышка, — сказала бабушка с довольным видом. Она боялась, что столь долгое пребывание в чужом городе плохо отразится на любимой внучке. А та, напротив, выглядела счастливой, цветущей и казалась повзрослевшей и уверенной в себе. Мюриэль теперь стало ясно, почему тревожилась Алекса. Судя по всему, Саванне так нравилось в Чарлстоне, что даже не верилось в ее желание уехать отсюда. Но Мюриэль все же верила, что в конечном счете Саванна захочет вернуться домой. А Нью-Йорк, где жила мать, был ее домом.

— Ну что ж, может быть, вскроем письма? — взволнованно спросила Алекса, когда они пришли в отель. Саванна не позволила матери вскрыть письма и зачитать их по телефону. На прошлой неделе пришли наконец все ответы, одни с небольшим запозданием, другие вовремя. Некоторые конверты были потолще, что обычно предполагало положительный ответ. Саванна получила ответы из всех колледжей, куда подавала заявления, и, кажется, нервничала, держа в руках все конверты. Сейчас должно было решиться ее будущее и определиться место, где она проведет следующие четыре года. Причем вполне вероятно, что у нее будет несколько вариантов на выбор. Она надеялась на самые лучшие варианты, а не на запасные на всякий случай.

Всего было шесть конвертов. Некоторые ее друзья подавали заявления в дюжину учебных заведений, но Саванна ограничилась шестью. Алекса и Мюриэль сидели на кушетке и ждали затаив дыхание.

Первым Саванна вскрыла конверт из Стэнфорда. Там отказали. Саванна, кажется, приуныла, но мать заметила, что все равно не отпустила бы ее туда, и это несколько смягчило удар. Мать не раз говорила, что отпустит ее в Стэнфорд, только если не будет другого выбора.

Гарвард тоже ответил отказом. И туда Саванне не слишком хотелось. Уровень учебного заведения казался невероятно высоким и пугал ее.

Браун предлагал внести ее в резервный список и хвалил за хорошо выполненную работу.

Оставались Принстон, Университет Джорджа Вашингтона и Дюк. Следующим она вскрыла конверт из Дюка. Приняли! Все три женщины, радостно вскрикнув, принялись обнимать друг друга, потом снова уселись. Саванна улыбнулась. Она принята, причем в хорошее учебное заведение.

— Почему я ощущаю себя как на присуждении «Оскара»? Причем за лучшую картину… — сказала Мюриэль.

Саванна нервно хихикнула. Следующим она открыла конверт из Университета Джорджа Вашингтона. Снова положительный ответ. Она принята уже в два учебных заведения! А последним остался конверт из университета, куда ей хотелось попасть больше всего.

Принстон. Конверт казался тоненьким. Наверное, отказали. Она замерла, держа его в руках.

— Да открой же ты его наконец, ради Бога! — взмолилась Мюриэль. — Я больше не выдержу.

— Я тоже, — призналась Алекса.

Здесь распоряжалась Саванна. Это она работала не покладая рук ради этой минуты, и это она так долго ждала результатов.