Дело было сделано, можно было и покушать. Стол уже был готов, горячие блюда уже дымились. Я вытащил свою последнюю бутылку водки, купец, как хозяин, разлил. Молча чокнулись и выпили. Ели почти в полной тишине, видно, купец переживал за здоровье сына, однако на его аппетите это никак не сказалось. Затем пошли в баню, после дороги и работы это было в самый раз. Конечно, хорошо бы сделать наоборот – сначала баню, потом поесть, потом работу, но дело не могло в данном случае ждать. После бани посидели, разморенные, в предбаннике, попили квасу. Когда вошли в дом, ко мне подошла жена купца, и я сразу обратил внимание, что она тоже нездорова, глаза навыкате, на шее – увеличенная щитовидная железа, худовата.

– Как мой Никитушка?

– Постараюсь сделать все, что могу, но пока ничего определенного не скажу.

Мне не хотелось обнадеживать, по-видимому, хороших и работящих людей. Я поднялся в комнату Никиты, он уже отошел от действия опия. Дыхание было шумным, лицо потное и бледное. Проверив пульс, я осмотрел рану. Эх, антибиотиков да антисептиков сюда бы!

Пока пациент не требовал моего вмешательства, решил лечь отдохнуть. Ночь будет беспокойная. К ночи и в самом деле температура поднялась, но отека на ноге не было, гнойное отделяемое было в небольшом объеме.

Я делал уксусные обтирания и менял повязки. В коридоре у дверей постоянно дежурил холоп, подносивший по моей просьбе то уксус, то горячую воду, то убиравший грязные перевязочные материалы. В трудах прошло три дня, рана стала очищаться, появились грануляции – первые признаки выздоровления, спала температура, парень впервые попросил поесть. Кормила его по моему разрешению молодая жена – красивая полнотелая девица – про таких на Руси говорят «кровь с молоком».

Мы немного поговорили, в основном я и Ефросинья – так звали жену Никиты, сам Никита был еще слаб.

Дня через два температура вдруг вечером подскочила, и мне пришлось делать один глубокий разрез, выпуская гной из мышечного кармана. После этого пациент уже твердо пошел на поправку, и я несколько успокоился. Никите становилось легче и легче, ел он уже сам, сидя в кровати, жена его не сводила с него глаз. Я подошел к Алтуфию:

– Раз уж я здесь, давай посмотрю твою жену, у нее болезнь, которую я постараюсь вылечить.

Купец покачал головой:

– Я уж ее к разным лекарям возил, никто помочь не мог. Как замуж брал – такая красавица была, все в руках горело – рукодельница, одним словом. А сейчас ослабла, сердце болит, бьется, как воробышек. Если поможешь – век не забуду. С сыном-то вроде налаживается?

– Да, с сыном все будет хорошо, я думаю, через неделю я буду не нужен.

– А с женой правда можешь помочь?

– Давай для начала я ее посмотрю.

Мы с купцом прошли в комнату Марии, жены купца. Она лежала на кровати, высоко подняв голову на куче подушек. Поздоровавшись, я присел на кровать.

– Вот, лекарь тебя осмотреть хочет, вроде берется вылечить, – сказал купец.

– Спасибо тебе, лекарь, за сына, в церкви за тебя молиться буду, а если еще и меня на ноги поставишь – вся семья до конца века в долгу у тебя будет.

Я начал осматривать Марию, расспрашивал ее о симптомах. Да, похоже на зоб, я даже прощупал узел в правой доле.

– Резать надо, матушка!

– А без этого никак нельзя, травки, может, какие попить?

Вмешался купец, до этого молча наблюдавший за осмотром.

– Мария, ты уже и травки пила, и порошки, что лекари давали. Юрий дело предлагает, ты видишь, что он сына спас, может, и тебе поможет, не отказывайся. Мы за помощью сколько уже ездили, да только толку нет. Человек сам твою болячку увидел, неужто счастливый случай упускать будем?

Мария лишь кивнула в ответ:

– Все правда, да боязно только.