На каком-то этапе просмотра он составил список всех заметок на полях и подчеркнутых фраз, думая, что в них мог быть какой-то скрытый код, но в конечном итоге понял, что все они именно то, чем и казались – банальные наблюдения, сделанные в ходе неторопливых размышлений.

«Ах, Гирос, я и не знал, что ум твой был столь мелок. Я-то ведь, помнится, смотрел на тебя как на мудрейшего из мудрых».

Он в гневе швырнул последнюю книгу через всю комнату и схватился за голову, переполненный жалостью к себе. Ему хотелось горько расплакаться, но он знал, что не сможет пролить слез. Он так давно не плакал – и думал, что уже разучился это делать.

Поул вспомнил, как не раз видел слезы на глазах у Нортема. Старый примас обладал большим сочувствием к тем, кто страдал.

«Возможно, не такой уж и мудрый, – подумал он. – Но хороший человек». И внезапно задумался: а можно ли его самого назвать мудрым или хорошим?

За дверью послышались торопливые шаги, и кто-то постучался к нему.

– Да, в чем дело?

Вошел священник из приюта, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но увидел разбросанные повсюду книги.

– В чем дело? – раздраженно повторил Поул.

– Ваша милость, вы хотели знать, когда принц Олио в следующий раз посетит приют. Он сейчас там, лечит одного пациента.

– Какого пациента?

– Юношу, сильно избитого при ограблении два дня назад. Он умирает.

Поул нахмурился. Он не хотел, чтоб в данный момент его беспокоили из-за этого, но знал, что может пройти немало дней или даже недель, пока принц снова наведается в приют.

– Прелат-маг был с ним?

Священник покачал головой.

– Но его высочество сказал, что дождется его, прежде чем начать исцеление. Ваша милость, мне надо возвращаться. Вы пойдете со мной?

– Пойду, – смирился с неизбежным Поул.

Олио стоял над юношей, лежащим без сознания. Ему не верилось, что кто-то мог быть настолько сильно избит и все же оставаться в живых. Нос сломан, под заплывшими глазами синяки, порвана щека, сломана челюсть. Олио поднял одеяло и увидел, что одно ребро натягивает кожу под странным углом. Дышал избитый прерывисто, а это почти наверняка означало, что еще одно ребро проткнуло легкое.

Олио отошел от койки, выглянул в окно. «Давай, Эдейтор, где же ты? Он умирает; ему нужны мы».

Он заметил, как нагрелся прикасавшийся к его коже Ключ Сердца. Вынув Ключ из-под рубашки, он взял его левой рукой и протянул правую к зверски избитому – но убрал ее, не успев коснуться его.

«Подожди прелата, дурак, – велел он себе. – Ты недостаточно силен для этого».

Он снова выглянул в окно. Часть улицы заливала лужа света. Олио увидел сидящего на земле пьяного, с фляжкой вина в одной руке и масляным фонарем в другой. «Если он вскорости не отправится домой, – подумал Олио, – то в его фонаре иссякнет масло, и он нипочем не найдет дороги домой».

Именно это и случилось с данным пациентом, сообразил он. Светильник его жизни догорал, и он настолько углубился в темноту, что не мог найти выхода.

– Быстрей, Эдейтор, иначе даже мы не смо-можем ему помочь. Даже м-мне не по силам во-воскрешать из м-мертвых.

Он все еще сжимал левой рукой Ключ, и руку начало слегка пощипывать.

«Возможно ли это? Смогу ли я проделать это один?»

Он снова протянул руку. Его ладонь слегка коснулась лба пострадавшего. Олио почувствовал, как через его тело в тело юноши хлынул поток силы. Он настолько удивился этому, что отдернул руку, тяжело дыша. Как такое могло стать возможным? Принц вспомнил, как Эдейтор рассказывал ему, что некоторым магическим предметам – особенно наделенным большой мощью – требовалось время для настройки на своих владельцев.