Комната Мэгги располагалась на чердаке. Она была маленькой и жаркой, а потолки ее повторяли изгибы крыши. Там было только одно маленькое окошко, выходившее на задний сад, наглухо запертое.

Пол был дощатый, со множеством щелей. Никакого шкафа в комнате не было, только несколько крючков на внутренней стороне двери. У Мэгги не было сил распаковывать сумку, и она повалилась на узкую койку, втиснутую между стенкой и покатой крышей, и зарылась лицом в подушку, на которой не было наволочки. Выплакавшись — ей никогда не удавалось сдерживать слезы больше нескольких минут, — Мэгги теперь просто неподвижно лежала, жалея о том, что покинула Англию ради этого Богом забытого места, где красивые птицы не поют песен, а пышные цветы не благоухают. На какое-то время она отдалась своему горю, когда услышала, как дверь со скрипом отворилась. Мэгги замерла, боясь взглянуть. Но в сердце ее была надежда на то, что Риви смягчился и простил ее. Она угасла, когда на спину ей легла маленькая ручонка.

Мэгги медленно перевернулась. Рядом с койкой стояла Элизабет, маленькое хорошенькое личико которой было необычайно озабоченным. Ее темные волосы блестели на свету, а сине-зеленые глаза были широко раскрыты. Улыбаясь, несмотря на все, что произошло с ней за эти дни, Мэгги взяла девочку за руку.

— Привет, Элизабет, — сказала она.

Элизабет кивнула и улыбнулась. Хотя она и показалась Мэгги застенчивой, как лань, Элизабет вовсе не пыталась отнять у нее руку.

— Надеюсь, мы с тобой сможем поболтать, — начала было Мэгги. В горле у нее першило, а глаза опухли от слез.

Малышка покачала головой.

— Ты ведь умеешь говорить, да, Элизабет? Просто притворяешься, что не можешь.

Без тени враждебности Элизабет вынула руку из рук Мэгги и отступила на шаг. Вид у нее был такой, словно она действительно могла бы заговорить. И Мэгги ждала, затаив дыхание, когда в дверях вдруг появилась седая женщина в синем бумазейном платье.

— Вот ты где, маленькая проказница! — добродушно воскликнула женщина, и момент был упущен.

Элизабет бросила на Мэгги долгий, испытующий взгляд и повернулась к няне.

Гувернантка улыбнулась Мэгги.

— Здравствуйте, мисс, — сказала она с акцентом, то ли американским, то ли канадским. — Я мисс Кора Филдинг. А вы?

Мэгги поднялась, пригладила юбки, стесняясь своих растрепанных волос.

— Мэгги Чемберлен, — сказала она. — Рада с вами познакомиться.

— Боже милостивый, — выдохнула Кора, прижав руку к внушительных размеров груди. — Похоже, мы с вами из одной части света.

Мэгги кивнула, так же, как и Кора, довольная тем, что встретила землячку.

Кора зарделась, а ее ярко-голубые глаза засветились от удовольствия.

— Я родилась и выросла в Чикаго. А вы?

— Я жила повсюду, — сказала Мэгги, немного стесняясь своей предыдущей жизни. — Моя семья путешествовала с… с цирком.

При этих словах Элизабет вытаращила глаза. Мэгги поняла, что это было все, что мог сделать ребенок, чтобы удержаться от расспросов о животных, циркачках и больших палатках-шапито. Она заметила, как малышка закусила губу.

— Цирк! — воскликнула Кора, тихонько подтолкнув Элизабет, — Вы слышали, мисс Маккена?

Элизабет повернулась и убежала, а Коре не осталось ничего другого, как пойти следом. Однако она на секунду задержалась на пороге, полной рукой взявшись за ручку двери. Глаза ее при этом были печальными.

— Бедная малышка, — рассеянно заметила она, — как, по-вашему, что с ней такое случилось, что у нее язык словно заморожен?

Конечно же, у Мэгги не было, да от нее, как кажется, и не ждали ответа.