Саид словно угадал мои мысли. — Знаешь что, — сказал он, — я пойду за машиной, а ты подождешь здесь. Я быстро.

— Хорошо, — согласился я, отдавая ему ключи. Я был чрезвычайно признателен ему, что он был со мной и я мог рассчитывать на его помощь. Теперь у меня не оставалось сомнений в искренности Саида. Его присутствие было необходимо: несмотря на то что боли я не чувствовал, мое тело было на пределе. Надо было скорее добираться до врача.

Я не стал опускаться на ступеньки, потому что не был уверен, что смогу потом встать. Вместо этого я прислонился к белому оштукатуренному фасаду небольшого ветхого домика.

Сверху, над крышей дома, пронзительно кричали стрижи, охотясь за насекомыми. Я смотрел на дом на противоположной стороне улицы, поросший папоротником и травой, буйно разросшимися на всех горизонтальных его поверхностях и в самых неподходящих местах. Из открытых окон плыли запахи съестного: вареной капусты, жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. Я был окружен кипением жизни, но никак не мог забыть о том, что пролил кровь убийцы. В руке моей все еще был зажат автоматический пистолет. Я не знал, как от него избавиться. Мой разум был словно в тумане.

Через некоторое время у обочины рядом со мной остановился кремовый седан. Из него вышел Саид и помог мне забраться на сиденье. Он закрыл дверцу машины и спросил:

— Куда?

— В больницу.

— Хорошая идея.

Я закрыл глаза, ощущая покачивание автомобиля, и вскоре задремал. Когда мы прибыли на место, Саид разбудил меня. Я запихнул статический пистолет и оружие Яварски под сиденье, после чего мы выбрались из машины.

— Послушай, — сказал я, — сейчас меня заштопают в приемном отделении, а потом я съезжу навестить кое-кого. Ты свободен.

Халф-Хадж нахмурился:

— Ты все еще не доверяешь мне? Я отмахнулся:

— Да нет, не в этом дело, Саид. Просто некоторые вещи удаются мне лучше без свидетелей.

— Ладно. Сломанной ключицы тебе недостаточно. Ты успокоишься только тогда, когда тебя похоронят в пяти разных контейнерах.

— Саид!

Он поднял обе руки, как бы сдаваясь.

— Ладно, ладно. Если ты хочешь отомстить шейху Реда и Химару, это твое личное дело.

— Я не хочу их видеть, — сказал я. — Пока что.

— Когда захочешь, дай мне знать.

— Еще бы, — сказал я, вручая ему двадцать киамов. — Ты можешь найти здесь такси?

— Угу. Позвони мне. — И он отдал мне ключи от машины.

Я кивнул и направился по асфальтированной дорожке к зданию. В этой больнице я побывал уже дважды и чувствовал себя здесь как дома.

Я заполнил их дурацкие бланки и полчаса ждал прихода врача. Он всадил мне в плечо инъекцию какого-то лекарства и занялся сломанной ключицей.

— Может быть больно, — предупредил он.

Он не знал о моем дэдди-глушителе. Я был, вероятно, единственным человеком в мире с таким широким программным обеспечением, но при этом не был мировой знаменитостью. В нужные моменты я добросовестно изображал соответствующие стоны и гримасы, но в целом держался мужественно. Врач зафиксировал мою левую руку необычно жестким эластичным бинтом.

— Вы смелый человек, — сказал он.

— Я занимался эзотерическим учением, — сказал я. — Контролировать боль можно с помощью разума. — Это в какой-то мере соответствовало истине: в мой мозг был вживлен кончик длинной серебряной нити, изолированной пластиком.

— Возможно, возможно, — бубнил врач. Закончив возиться с ключицей, он занялся моими ранами. После этого нацарапал рецепт.