Итак, хватит думы думать, надо делать дела! Я потянулась и решительно встала с постели. Дальнейшие действия развивались по давно ставшей привычной схеме: душ-кухня-сигарета. Я оделась и уже было взялась за ручку входной двери, но потом передумала, вернулась в комнату и сняла телефонную трубку. Что-то мне подсказывало, что дело Ермаковой находится у Кири – подполковника милиции Кирсанова (возможно, тому причиной были слова официантки Светы, что «главного» в отделении, где составлялся фоторобот, звали Владимиром Сергеевичем), а застать его на месте было делом нелегким. Поэтому я предварительно позвонила.

– Кирсанов на телефоне, – ответили мне через минуту.

– Да? А я думала, под телефоном!

– А почему «под телефоном»? Кто это вообще? Иванова… ты, что ли?

– Я, я! Кто же еще может осмелиться так разговаривать с самим подполковником милиции?

– Ты лучше спроси, кто, кроме подполковника милиции, может позволить тебе так разговаривать?

Ну, кто! Мало ли кто? Вот – Гарик Папазян. Он и не такое от меня выслушивает! Но вслух я ничего не сказала. В трубке между тем слышались громкие голоса, определенно женские, с явными истерическими нотками. Однако странно! Обычно у Кири царит спокойная деловая обстановка, без излишнего крика и… женщин.

– Киря, ты себе гарем, что ли, организовал?

– Ладно, Танюх, кончай прикалываться. Говори по делу.

– Ну, а когда же я без дела, Киречка? В ближайшее время будешь у себя? Ты мне нужен.

– Буду, буду. Я всем нужен, – ворчливо пробубнил Кирсанов.

Вот теперь можно ехать. Я добралась до места, припарковалась, поднялась по лестнице. Кивнув дежурному (меня уже все знали и беспрепятственно пропускали), я прошла по коридору налево и остановилась перед знакомой дверью. Женский голос истошно вопил, что ни за что на свете не даст дотронуться до себя мужчине, пусть уж лучше ее застрелят на месте! Да что же такое творится в кабинете подполковника, в конце-то концов? Я открыла дверь – да так и осталась стоять на месте. Зрелище было более чем впечатляющее. Прямо передо мной извивалась и брыкалась девица весьма легкомысленного вида. Она пыталась вырваться из рук сотрудника милиции, который методично, со знанием дела обыскивал ее.

– Нету у меня ничего, нету и не было! – как заведенная, повторяла она.

На пол упал маленький пакетик с чем-то белым внутри, потом еще один…

– Говоришь, нету ничего? А что ты только что выбросила на пол?

– А не мое это, не мое! – снова заверещала девица. – Откуда мне знать, что ты мне подсунул, пока тискал меня?

– Вот кукла чертова! Да кому ты нужна, тискать тебя? Сейчас же подними наркоту с пола!

– Да, счас! Спешу и падаю! Не мое это, – завела свое девица.

– Так сейчас будет твоим! – потерял терпение сотрудник.

Он поднял пакетики с пола, затолкал их упиравшейся девице в задний карман джинсов, потом схватил со стола пудреницу, расческу, еще какую-то мелочь, тоже принадлежавшие, видимо, задержанной, и запихнул их в тот же карман, наполовину разорвав его.

– А-а-а, это не считается, не считается! – вновь завопила девица.

Да, сцена еще та! Глеб Жеглов отдыхает! Сотрудник увел задержанную. Она еще умудрилась разорвать на себе блузку, и теперь уже в коридоре раздавались ее истошные крики о поруганной женской чести.

А где же Киря? А Киря в это время скромно сидел за своим столом у окна и жевал бутерброд, запивая его чаем.