Я смеюсь.

— Конечно, я приеду через двадцать минут. Не могу дождаться встречи с тобой.

Я почти был готов сказать пупсик, прежде чем завершить вызов, но тогда пришлось бы попрощаться со своими яйцами. А мне нравятся мои яйца. Я бы даже сказал, что привязан к ним.

Я сбрасываю вызов, прежде чем она сможет запротестовать, а затем понимающе смотрю на отца.

— Женщина нуждается во мне.

Отец приподнимает бровь.

— Ты должен услышать ее призыв, — он потирает руки, — действительно лучшая новость за все это время. Ты сделал меня счастливым. Я всегда любил Шарлотту.

Черт, я еще никогда не чувствовал себя настолько виноватым. Я редко лгал своему отцу, когда был ребенком. И уверен, что больше не делал этого с тех пор, как стал взрослым. Осколки вины, колющие изнутри, были для меня в новинку и дарили отстойные ощущения. Но оно стоит того. Сделка свершается; контракт будет подписан в течение нескольких дней. Эта маленькая ложь поможет, чтобы все прошло гладко.

Он сгребает меня в объятия.

— Позвони своей маме. Она захочет услышать об этом от тебя.

— Расскажу ей все в деталях, — говорю я, мысленно морщась, ведь мне придется подготовиться, чтобы наврать маме.

Я ловлю такси до дома Шарлотты. По пути пишу Нику сообщение, чтобы все отменить.

Я: Семейные заморочки на выходных. Придется отменить завтрашнюю вечеринку. Отпразднуем в другой раз?

Он ответит через пару часов. Ник — редчайшая порода современного человека, которого можно встретить разве что в дикой природе. Это тот тип парня, который предпочитает ручку и бумагу современным гаджетам, и, думаю, именно благодаря этому он мультипликатор мирового уровня.

В желтой машине, проносящейся вдоль Лексингтон-авеню, я представляю себе сексуальную барменшу, а затем печатаю быстрый текст: Извини, детка. Кое-что произошло, и мне нужно увидеться с семьей. Встретимся в другой раз.

Ее ответ приходит через тридцать секунд: Мое предложение остается в силе в любое время.

Три моих любимых слова — в любое время.

Но она не та, о ком я думаю, когда приезжаю в Мюррей-Хилл. Эта женщина находится за гигантским букетом из… воздушных шаров?

Глава 5

Здесь около трех десятков этих штуковин. Словно марсианские головы любых размеров и всех цветов радуги, известных человеку.

В центре внимания огромный воздушный шар — больше и горделивее, чем все остальные, на фоне которых он смотрится самым ярким. Кроваво-красный и, должно быть, в форме сердца, но лично мне напоминает гигантскую задницу.

Я сую таксисту двадцатку, оставляя ему сдачу на чай, захлопываю за собой дверь, и он моментально отъезжает в поиске следующего заказа.

Я даже не могу видеть ее лицо. Или грудь. Или талию. Все, что выше ее пояса, скрыто за воздушными шарами, но эти шикарные ноги я бы узнал из тысячи. В старшей школе Шарлотта занималась бегом на короткие дистанции, и у нее всегда были сильные тренированные ножки с мускулистыми икрами, которые выглядели невозможно греховно, когда она надевала высокие каблуки. Кстати, прямо сейчас ее ножки нереально сексуальны в этих белых носочках и кроссовках. Должно быть, сегодня она была на утренней пробежке.

Глядя на нее, стоящую поодаль на дорожке, я наблюдаю за происходящим, быстрыми шагами пересекая тротуар.

Она пытается передать букет какой-то мамочке, толкающей коляску. Та качает головой и усмехается. Когда я сокращаю расстояние между нами до десяти метров, она передает воздушные шары девочке, которой на вид около десяти лет.

— Ни за что! — кричит девочка, и бежит в другую сторону.