Она качает головой и поднимает колонку выше, поэтому следующие слова Шарлотты звучат громко и предельно ясно:

—Нет. С ней все в порядке. Фиктивная помолвка — не проблема.

Эмили нажимает «стоп», и я жду, что она повернется ко мне со словами: «Попался!».

Но вместо этого появляется идущий по краю трибун Эйб и присоединяется к Эмили на поле. Пытаясь понять, я смотрю на него. Он встает рядом с Эмили и улыбается ей, как гордый…учитель?

Эмили смотрит на отца.

— Теперь-то ты мне веришь, что я не хочу изучать искусство в Колумбии?

Колумбия. Эмили пойдет в тот же колледж, что и цепкий репортер. Видимо, они знакомы. Раздувая ноздри, Офферман делает шаг вперед.

— Эмили, сейчас не время обсуждать профиль твоего будущего обучения. Что это значит?

Да, меня отчасти это тоже интересует.

Тем более, я думал, это касается меня и Шарлотты, но, похоже, тут проблема отцов и детей.

С нахальным взглядом Эмили упирает руку в бедро.

— Меня ни капли не интересует изучение искусства. Я твержу тебе об этом уже не первый год. Но ты никогда не слушаешь меня. Ты никогда не слышишь, чего я хочу. Мне хочется изучать бизнес в колледже. Быть, как ты. Но ты считаешь, что бизнес — это мужской мир. Ты не прав! Хотя бы потому, что я буквально спасла тебя от покупки бизнеса у лжецов. Едва познакомившись с ними, я поняла, что здесь что-то не так, — говорит она, указывая гневным жестом на нас с Шарлоттой. — Поэтому я поговорила с Эйбом на обеде в «МакКой» и поняла, что поступаю в тот колледж, который он посещает. И угадай, что? Он почувствовал то же самое по отношению к счастливой парочке. Тогда мы решили поработать вместе, чтобы докопаться до сути коммерческой сделки и проникнуть в самое сердце этой истории. И вот оно, папочка.

Она указывает на меня обвиняющим жестом.

— Спенсер Холидей сфальсифицировал свою помолвку с Шарлоттой Родос, чтобы ты купил «Катарин», будучи уверенным, что это благонадежный семейный бизнес, как тебе и хотелось, а не связанный с человеком, широко известным в деловых кругах своими пикантными фотографиями.

Руки в боки, ноги расставлены, в глазах одержимость.

— Неплохой заголовок для завтрашней статьи Эйба? Дадите официальный комментарий?

Эйб и Эмили смотрят на нас с самодовольным восторгом, но мой взгляд нацелен на Эмили.

По большей части, мне хочется рассмеяться и заявить всем, что все это выдумки маленькой сумасшедшей лгуньи. Хотя, не буду скрывать, в глубине души есть желание поаплодировать девчонке за мужество. Не очень приятно быть целью ее закулисных игр, но, твою мать … У Эмили определенно есть яйца, раз она бодается с этой сексистской свиньей — ее папашей. Она переиграла всех нас — тот флирт за ужином вовсе не был флиртом. Почуяв ложь, она играла со мной, чтобы докопаться до истины.

— Это правда?

Вопрос задал не Офферман. А мой отец. Человек, которым я восхищаюсь. Человек, которого уважаю. Человек, благодаря которому я всего за неделю изменился к лучшему. Я готов сгореть со стыда, когда отец обходит мистера Оффермана. Он смотрит не на того, с кем заключил сделку. Он смотрит на своего сына.

Его плоть и кровь, который солгал ему. Опозорил его. Обманул всех присутствующих.

Мое лицо пылает. И тот факт, что мои чувства к Шарлотте стали настоящими, ничего не меняет. Больше ничего не имеет значения. Я киваю и пытаюсь сформулировать ответ.

Но звук шагов по шаткому металлу прерывает меня. Шарлотта пробегает по импровизированным трибунам и пересекает газон поля.

— Стоп, — говорит она и, подняв руку, крутит кольцо на пальце. — Фальшивая помолвка была моей идеей. Спенсер не виноват.

Мой отец хмурится и поворачивается к ней.

— Что ты имеешь в виду?

— Это была моя идея, — говорит она с раскаянием в голосе и чувством вины в глазах.