А может его жена действительно пахла рыбой.

Эта мысль заставила меня рассмеяться, и хотя оба они посмотрели на меня с недоумением и спросили, что в этом такого забавного, я только покачал головой и продолжал смеяться.

Охотились мы на следующий день, однако никто из нас ничего не добыл. Около полудня мы снова увидели самку лани, и Гэри Нокс выстрелил в нее, но промахнулся и спугнул животное. Я был так рад. Мы с отцом стреляли только в самцов, и хотя мой отец ничего не сказал об этом — только сделал вид, что сожалеет о выстреле, — я подумал, что было неправильным пытаться убить самку.

К концу третьего дня мы все еще ничего не добыли, даже не видели ничего, кроме скунсов, птиц и кроликов, а утром четвертого мы вернулись к болотистому пруду, который нашли, вспугнули и постреляли немного куропаток и упаковали птиц вместе с нашим снаряжением, как мы обычно и делали.

Гэри Нокс говорил всю дорогу до грузовика, как он говорил всю дорогу до лагеря, как он говорил все время, пока мы охотились. Мой отец разговаривал с ним, шутил, а когда мы все забрались в машину и поехали обратно в город, они оба сказали друг другу, как здорово провели время и что должны сделать это снова.

Забавно было то, что Гэри Нокс, похоже, не очень-то любил моего отца. Он притворялся, и я видел, что что-то не так. На протяжении всей поездки он постоянно подкалывал его, когда мог, высмеивая одежду моего отца, его оружие или походное снаряжение, но мой отец либо не замечал этого, либо решил проигнорировать, и ничего не говорил. По дороге домой, после того как мы высадили его у дома, я спросил отца, нравится ли ему Гэри Нокс, но он не ответил мне прямо. Он только сказал: «Да, нам с твоей мамой нравятся Ноксы.» Я сказал ему, что не думаю, что Гэри Нокс так уж сильно любит нас, и спросил его, зачем кому-то идти в поход с людьми, если они ему не нравятся. Отец посмотрел на меня, покачал головой и вздохнул. «Взрослым приходится делать много такого, чего они не хотят делать,» сказал он. Я не понял, что он имел в виду, но сделал вид, что понял, и кивнул.

После этой поездки я заболел гриппом. Мама два дня не пускала меня в школу, кормила тостами и чаем, куриным супом и крекерами, разрешала смотреть по телевизору игровые шоу. Я был на седьмом небе от счастья, и хотя не мог выходить на улицу и играть днем, как обычно, пропущенная школа более чем компенсировала это. Мои друзья приходили с комиксами и домашним заданием, которые они собирали для меня, и я думал, что это почти то же самое, как иметь слуг.

На второй день, после обеда, после того как закончился «Энди Гриффит» и начался бесконечный поток скучных мыльных опер, я сидел на кровати у окна, делая вид, что смотрю домашнее задание по математике, которое должен был сделать, когда увидел Гэри Нокса, идущего по дорожке к дому. Его машины не было ни на подъездной дорожке, ни на улице, и я удивился, как он сюда попал. Я наблюдал за ним, напевая себе под нос и улыбаясь, и вдруг почувствовал себя странно. Некомфортно, и почему-то немного напугано. Я нырнул за штору. Я видел его, но он не видел меня, и по какой-то причине я не хотел, чтобы он видел меня. Мне было интересно, зачем он пришел сюда. Разве он не знал, что мой отец на работе?

В дверь бодро постучали особым стуком «Бритье и стрижка», и я услышал, как открылась ширма.

— Элейн? — позвал он. — Элейн?

Он вошел в дом без разрешения! Он никогда раньше так не делал. Никто никогда не делал этого раньше, кроме бабушки и дедушки.