– Дальше понятно: твой отец посоветовался с психологами, а те предложили использовать Влада как лекарство, которое поможет тебе сделать первый шаг к… выздоровлению… – перевернувшись на спину и закинув руки за голову, подытожил Максим.

– Ага… – тихонечко хихикнула Фролова. Затем решила, что лежать лучше, чем сидеть, допила коньяк и тоже вытянулась во весь рост. – Влада вернули в Москву, объяснили, как себя правильно вести в моем присутствии, и взяли под круглосуточную охрану…

– Потом ты ушла в экстремальный спорт с головой, отвоевала чуть больше личной свободы и постепенно научилась справляться со своими страхами…

Надежда, прозвучавшая в этих словах, была настолько искренней, что Ольга перевернулась на правый бок, обняла Максима за шею и, положив голову на его грудь, сказала то, что не говорила никому и никогда:

– Нет. Я научилась всего лишь демонстрировать храбрость и безбашенность. А на самом деле боюсь мужчин так же, как в первые дни после того, как… не стало мамы…

Снайпер затаил дыхание и словно окаменел.

Поняв, о чем он думает, девушка вжалась в его тело и тихонечко добавила:

– Всех. Кроме папы и тебя…

Глава 29

Максим Вересаев

…Прощаться с Фаттаром о-Лемайном и его людьми «великому и ужасному» было западло, поэтому, как только Альвьен приволокла обещанное шмотье, Табаки развернулся на месте и величественно поплыл к опушке. Хлопать ушами мне, бездарю, было не положено. Пришлось вздохнуть, игриво подмигнуть Аррашке, тщетно пытавшейся скрыть недетское удовлетворение, забросить за спину увесистый сверток с приобретенными вещами и ломануться за хозяином. А через десяток шагов обернуться, чтобы еще раз проститься взглядом с моей «наградой за верность».

Увы, изобразить все положенные эмоции не получилось, так как девушка, ускоренная чьим-то шлепком по заднице, как раз влезала в фургон. Зато удалось убедиться в том, что ни купец, ни его охрана не целятся нам в спину из арбалетов.

В эфир вышел секунд через тридцать. Когда душераздирающий скрип несмазанных колес разорвал относительную тишину, и небольшой караван тронулся с места:

– Пятерка, я Единичка! Мы – все! Как слышишь меня? Прием!

Ольга не ответила. Ни голосом, ни щелчками.

Я вызвал ее еще раз и, не дождавшись ответа, с большим трудом заставил себя продолжать движение по прямой. Налево свернул только тогда, когда углубился в редколесье достаточно сильно и гарантированно перестал быть виден с дороги. Сверток с «покупками», естественно, с собой брать не стал, а отдал его Табаки.

За несколько минут, потребовавшихся мне на то, чтобы, соблюдая все меры предосторожности, добраться до Фроловой, я успел передумать всякое. Поэтому, увидев, что она лежит ничком, уткнувшись головой в пенополевый коврик, и не шевелится, первым делом описал широкую дугу за ее позицией, выискивая следы того, кто ее подстрелил. А потом, на подходе к ней, ломал глаза, пытаясь углядеть в редком подлеске змею, насекомое или еще какую-нибудь ядовитую дрянь.

Ничего опасного поблизости от нее обнаружить не удалось, и я, бесшумно присев рядом с девушкой на корточки, двумя пальцами прикоснулся к ее шее:

– Оль, ты в порядке?

– Не трогай меня! – глухо выдохнула она и, не дожидаясь, пока я уберу руку, откатилась в сторону.

Презрение, непонятно с чего прозвучавшее в ее словах, больно резануло по натянутым нервам:

– Амулеты сработают послезавтра вечером.