— Сидоров! Организуйте звонок через орбиту.

Из специального досье Четырнадцатого Главного Управления ФСБ (ЧГУ)

Головленко Петр Дмитриевич, рост 185 см, вес 90 кг, украинец, кличка — Фил, 1963 года рождения, разведен, детей нет. Вырос без родителей (отец и мать погибли в автокатастрофе в 1965-м году), у тетки Стращук Оксаны Витальевны, украинки, начальницы цеха на швейной фабрике в Киеве. Закончил среднюю школу в Киеве, 1-й мединститут в Москве. Завербован в Афганистане в 1986-м году, куда ушел добровольцем в звании лейтенанта медицинской службы. В 1988-м проходил спецподготовку в Никарагуа. С 1991-го по 1994-й — спецучилище ЧГУ. Присвоено звание — капитан. С 1995-го по 1997-й — Чечня, работа в группе спецназа под командованием капитана Большакова. Сентябрь 1997-го — вместе с группой Большакова выведен из личного состава ЧГУ за нарушение воинского Устава. Официально — в розыске.

Особая характеристика: способность к языкам, аналитические способности, умение залечивать раны мануально, без препаратов и технических приспособлений, коэффициент экстрасенсорного восприятия опасности — 0,88.

Петр Головленко любил заплывать далеко в море, так чтобы берег уже подернулся дымкой, лечь на волны и тихо покачиваться, ощущая под собой эту гигантскую многотонную подушку из соленой воды. В такие минуты хорошо думалось. На Черном море, особенно в советское время, его, бывало, подбирали патрульные катера, и даже пытались штрафовать за нарушение каких-то пунктов кем-то придуманных правил, а здесь, на Средиземном, никто не мешал — плыви хоть до Африки. Турки оказались безумно строгими к водителям на дорогах — у них за рулем не только по телефону говорить нельзя, даже за сигарету штрафуют, а уж повороты, светофоры, знаки с турецкими надписями (как вам, например, «dur» вместо «stop»?) — это вообще атас! И особенно парковка: где бы и как бы вы не встали, обязательно обдерут как липку. Если успеют. В общем, по Турции на автомобиле ездить не надо, по Турции надо плавать. В море у них все на благо человека.

Но сейчас Петр качался на волнах в полукилометре от берега, и на плавное течение этих неспешных мыслей накладывалось тревожное впечатление от последнего разговора с Эдиком.

Эдик, отдыхавший вместе с ним в одном клубном отеле, когда-то был челноком. Он, собственно, стоял у истоков челночного бизнеса и упорно ездил по разным странам, лично контролируя закупки вплоть до девяносто седьмого года, хотя уже к девяносто пятому владел сетью магазинов в родном Владимире, и вполне мог бы вместо себя посылать других. Но привычка — вторая натура, без загранпоездок Эдик себя не мыслил, а просто жариться на берегу и отмокать в соленой воде было ему предельно скучно. Вот и ездил вместе с простыми «коробейниками» за шмотками и прочим барахлом, пока это имело смысл. Теперь смысл исчез напрочь. Но даже здесь, отдыхая в Кемере, в сорокаградусную жару он через день мотался на такси в Анталью и заключал там какие-то сделки — оптовики, турфирмы, банки. А прямо в отеле, ухитрился познакомиться с немецким финансистом из Франкфурта-на-Майне и с восторгом рассказывал о возможных грядущих инвестициях. Жизнь у Эдика кипела не переставая. Но не все было так радужно. Разоткровенничавшись накануне вечером за стаканом почему-то полюбившегося ему местного дешевого вина «Вилла Долюча», Эдик вдруг поведал Петру страшные вещи.

То, что челночный бизнес почти умер — это ни для кого не секрет: кризис, дефолт, четырехкратный рост доллара, обнищание народа…Однако помимо объективных причин, существовали ещё и субъективные, и Эдик знал, о чем говорил. Отдельные весьма могущественные структуры целенаправленно давили челноков, причем начали это ещё задолго до кризиса.