— Это в двенадцать часов дня? — удивились мы с мамулей хором. — Ираида, алкоголиком станешь…

— Не успею, — отмахнулась Ираида, — девочки, мне плохо…

Тут мы всполошились по-настоящему: сколько знаю Ираиду, она всегда всем довольна и весела.

— Ты не заболела? — опасливо спросила мамуля, наливая Ираиде коньяк.

Ираида хлопнула рюмку, закусила пончиком, после чего порозовела, закурила сигарету из моей пачки и только тогда соизволила объясниться:

— Черт знает что! Соседка у меня померла. Утонула в собственной ванне.

— Да ну? — ахнули мы с мамулей. — Что, с сердцем плохо стало?

— Сердце у нее здоровое было, врач сказал, просто заснула в ванной и захлебнулась.

— Ничего себе! — вздохнула мамуля. — Вот как бывает, принимаешь себе ванну, задремлешь, а потом найдут чужие люди в голом виде…

Мамулю всегда в первую очередь будет волновать только то, как она выглядит, даже после смерти.

— Сплю я ночью, — начала рассказывать Ираида, загасив сигарету и немедленно прикурив другую, — слышу, будто капает что-то.

Прихожу в ванную — батюшки! Весь потолок мокрый, и вода льется. А на часах — полвторого ночи. Я — наверх, стучу, звоню — никто не открывает. Нету, думаю, Алевтины Ивановны, уехала куда-то, а кран забыла закрутить.

И еще ругаю ее по-всякому, потому что ремонт только что сделала, и вы знаете, сколько денег отдала!

Голос у Ираиды дрогнул, она налила себе еще коньяка и выпила залпом, как воду.

— На шум соседи выбежали, кто-то вспомнил, что видели, как Алевтина вечером домой шла. Да она вообще никуда не уезжала, всегда с работы — домой, утром — снова на работу…

— А где работала? — машинально поинтересовалась я.

— В нежилом фонде вроде бы… — неуверенно вспомнила Ираида.

— Да что ты? — заинтересовалась я. — И бабки хорошие получала?

— Ну не знаю, — задумалась Ираида, — вечно в одном и том же пальто ходила… Ой, да что об этом теперь говорить!

— А как ее нашли-то? — напомнила мамуля.

— Вот тут самый кошмар начинается! — оживилась Ираида. — Значит, вызвали мы аварийку, приехали они, а краны в подвале заело, не могут они воду закрыть. От меня уже на нижних жильцов протекло, вызвали участкового — времени восьмой час утра — и решились дверь взломать. Потому что сначала-то Алевтину все ругали, а после как-то нехорошо стало на душе: женщина она не слишком-то молодая, как бы чего не вышло. Решили жильцы, в случае чего, на новые замки скинуться.

Пришел слесарь, зашли мы в квартиру — Господи помилуй! Воды по колено, а она сама в ванне мертвая лежит… — Ираида снова потянулась было к коньяку, но под укоризненным взглядом мамули отставила бутылку подальше и закурила следующую сигарету.

— Меня, конечно, в ванную не пустили, да и, откровенно говоря, некогда было: воду с пола собирала. Вожусь с тряпкой, а сама реву, как дура, думаю, человек умер, а мне денег на ремонт жалко! Сволочи мы все, вот что!

— Не обобщай, — буркнула я, — что ты так расстраиваешься? Ну несчастный случай, бывает же…

— Все от одиночества, — всхлипнула Ираида, — жила одна, некому было разбудить…

Как видно, вспомнив про одинокую соседку, Ираида вспомнила, что в данный момент она тоже одинока, и нужно с этим срочно покончить. Она приосанилась, обвела взглядом кухню и спросила совершенно иным голосом:

— А что это вы сегодня одни? Где же наш гость, а, Елена?

Мамуле явно не понравился игривый Ираидин тон, а еще ей не понравилось местоимение «наш».