Николай Заславский обитал на втором этаже особнячка, в отдельном кабинете с секретаршей. Стол с компьютером был заставлен аккуратными стопками документов высотой в полметра. Пластиковый шкаф был забит огромными папками с круглыми дырочками на корешке, и казалось, что документы сквозь эти дырочки подсматривают за людьми.

Сердце Черяги упало. Документы предстояло проверить на вторичную вшивость, – а вы никогда не пробовали проверять на вторичную вшивость документ, изначально состряпанный с упором, так сказать, на первичную вшивость – на то, чтобы обойти налоги и пошлины?

– Мы, на всякий случай, просигналили в Шереметьево, – сказал Брелер, – но ведь если он решил уехать из страны, он не обязательно поедет через Шереметьево. Он может уехать на Украину и улететь из Киева…

– А ты думаешь, он уехал из страны?

Брелер развел руками.

– А хрен его знает, – сказал хранитель московского офиса, – он мужик вроде бы приличный, в явном грехе не замечен. С другой стороны, кто у нас других не кидает? Как гласит известный плакат: «Кидняк – основа российского бизнеса».

Черяга едва заметно поднял брови. В ответе начальника таилась некая странность. Странность заключалась в том, что подобную сентенцию о Заславском мог бы изречь любой из его сослуживцев. Брелеру же, по чину, полагалось вместо сентенции извлечь папочку, в которой было бы подробно указано, с кем Коля Заславский разговаривает по телефону, какие блюда ест в ресторане, с кем спит и каким способом предпочитает это делать… Брелер, вероятно, это почувствовал и сказал извиняющимся тоном:

– Я ведь тут всего месяц. До Коли еще руки не дошли, знаешь…

Черяга знал. Так случилось, что последний месяц служба безопасности работала сразу по двум головоломным делам, и оба раза Брелер внес более чем существенный вклад в успех расследования.

– Я как пришел, списки составил, – продолжал Брелер. – Кого в первую очередь проверять, кого во вторую. Он у меня в четвертом списке был. Опять же – заметил бы, что за ним ходят, начался бы скандал, что я, мол, за следующим замом охочусь…

Черяга кивнул. Человек, который только что посадил первого зама губернатора, и сделал это не из мести, а просто в силу избранного им рода занятий, никак не мог желать, чтобы на него нажаловались еще одному первому заму… Тот же Заславский мог поднять шум, побежать к Извольскому, представив дело таким образом, что пригретая на груди жидовская змея опять копает в прежнем направлении, причем на этот раз и под власти, и под комбинат зараз.

На столе Заславского зазвонил телефон. Черяга заколебался, но телефон звонил настойчиво, долго, и Черяга снял трубку.

– Ало! Коля! Ну слава богу!

– Коля вышел, – сказал Черяга, – я за него.

– Пашка, ты? Это Заславский. Ты вот что скажи этим, комбинатовским: они охамели. Ясно? Заплатили налоги номерками от квартир – знаешь, такие пластмассовые?

– Знаю.

– И притом – по семьсот рублей штучка. Я что – вместо детских пособий номерки будут выдавать? Передашь?

– Передам.

Заславский старший бросил трубку.

Черяга вздохнул. Ну вот. Платить налоги пластмассовыми номерками, причем по цене, раз этак в сто превышающей рыночную стоимость номерков, конечно, нехорошо. И, по логике вещей, областная власть должна была бы не подписывать такой зачет или, подписав по недомыслию, – громко повиниться перед гражданами по телевизору. А коль скоро явки с повинной по телевизору не имеет место быть, а имеет место звонок в контору по обналичке налогов, – значит, господину Заславскому старшему приспичило отделать себе пол особняка каррарским мрамором или оклеить стены, к примеру, вместо обоев зелеными водостойкими долларами.