Артем незаметно прошел вплотную к компании, потянул носом и поморщился.

Ребята курили травку. У Андрея сигареты не было, да и в цирке никто его курящим не видел, но Артема одолело беспокойство. Он решил поговорить с балбесом, но как-то обстоятельства не складывались.

И вот возникла обезьянья проблема.

Антону Петровичу втемяшилось поставить древнюю репризу «Обезьяна». Идея возникла как бы назло Артему, чьи изящные репризы вызывали смех, но не хохот. А старый шпрех хотел, чтобы в цирке гремело. Тем более, что между номером жонглеров и канатоходцев получалась огромная пауза. Нужно было установить стояки, натянуть канат, пристегнуть растяжки, ну и так далее. Вот шпрех и раскопал в костюмерной побитый молью обезьяний костюм.

Для репризы требовались сам Антон Петрович, Артем, еще двое и обезьяна.

Шпрех завербовал старшего униформиста, который участвовал в этой репризе чуть ли не сорок лет назал. Третий участник, Сережа Львов, вечный многообещающий мальчик и энтузиаст, был уже взрослый дядя с лысиной, но только собирался удивить мир. Он, можно сказать, сам предложил шпреху свои услуги. Кой черт занес его в цирк, Артем понять не мог и не пытался.

Сережу все принимали как факт, как аксиому, а режиссеры – и как тяжкий крест. А работал он иллюзию, причем относился к своему номеру крайне азартно.

Кандидата на роль обезьяны не было. Опросили всех ассистентов, всю обслугу. Так оказалось, что именно в эти пять минут каждый имел неотложное дело. И только панк вроде как простаивал – гавриловский номер завершал первое отделение, и во втором панк мог высвободить необходимое время.

И вот четверо мужчин пришли в назначенное время на манеж, сели в первый ряд и настроились ждать. Шпрех держал на коленях пакет с обезьяньей шкурой. Артем чесал затылок Арго. Сережа разглядывал заграничный журнал с большими картинками. Черные глаза весело блестели – на картинках супермены в камуфляжных комбинезонах скакали через заборы и лупили из короткоствольных десантных автоматов. Тарасов поглядывал, что там делается в форганге – а там молодые униформисты разбирались с тачкой для ковра и нуждались в хорошем нагоняе. И так солидные мужчины возрастом от тридцати четырех до шестидесяти пяти протосковали десять минут.

Панк объявился молча. Просто вышел из бокового прохода, подошел и сел на барьер, спиной к манежу.

– Встать! – чуть ли не взвизгнул Антон Петрович. Панк вскочил.

– Я чего? Не так? – спросил он с большим удивлением.

– Примета плохая, – встрял Сережа. – Нельзя сидеть спиной к манежу. Не к добру!

Он очень гордился тем, что в цирке без году неделя, а уже все заморочки и вытребеньки наизусть выучил.

– Твое приобретение! – в очередной раз напомнил шпрех Артему.

– Начинаем, – Артем встал и перешагнул через барьер. Разборка по поводу панка была сейчас совершенно ни к чему.

– Начинаем, – согласился и Сережа.

Шпрех полез через барьер молча. Был он очень недоволен, что конфликт в зародыше сдох. Ему хотелось поговорить о дурной примете, о забвении циркового этикета и о прочих отвлеченных категориях.

– Ты, Андрей, «Обезьяну» когда-нибудь видел? – на всякий случай спросил Артем. Панк мотнул головой и отрицательно мыкнул. Тогда Артем начал рассказывать.

– Сюжет такой – Антон Петрович стоит в форганге. Он что-то хочет сказать зрителям. Вдруг налетаем мы с Сережей и орем: «Караул! Обезьяна!» Мы тащим с собой Антона Петровича, он упирается и спрашивает, в чем дело. Мы объясняем – только что из зверинца удрала огромная обезьяна. И удираем.

Потом мы еще раз по очереди пробегаем с криками. Цепляем дядю Тарасыча. И наконец Антон Петрович нас ловит и говорит, что обезьяну давно поймали.