Мефодий перевел объектив камеры на задраенный иллюминатор, за которым угадывались сигнальные огни на мачте. По стеклу хлестала, переливалась вода. Платонов выключил камеру, погасил свет в каюте, а затем, действуя на ощупь, пристегнул себя к койке ремнем.

В наступившей темноте чуть заметно белели прямоугольнички фотографий, укрепленные на панели под самым потолком каюты.

Пятаков еще улыбнулся. Мол, давненько он не сталкивался в своей карьере профессионального разведчика с подобным анахронизмом. Однако предложение принял, и теперь оно казалось ему более надежным, чем все другие способы распознавания «свой-чужой».

Половинка банкноты и теперь покоилась в портмоне Пятакова вместе с долларами и евро. Он после завтрака покинул гостиницу и неторопливо двинулся вдоль променада. Пройдя квартал, постарался запомнить всех, кто находился у набережной. Задача для обычного человека практически невыполнимая, но только не для профессионального разведчика. В свое время с Пятаковым работали хорошие инструкторы, развивали зрительную память, и теперь он мог вспомнить в мельчайших подробностях все виденное. Происходили тренировки следующим образом. Пятаков садился за руль машины, инструктор рядом. И они около получаса колесили по Москве. Затем Александру Павловичу следовало написать отчет. Заданный критерий изначально не был ему известен. В прошлый раз инструктора могло интересовать, сколько красных машин попалось им навстречу, а назавтра его уже интересовали номера автомобилей, начинающиеся на «восьмерку», или же то, сколько пассажиров было в одной определенной машине, сколько женщин им встретилось за рулем. Специалисты знают свое дело, и у них есть хорошие методики.

Пятаков прошелся по променаду, лениво посматривая по сторонам, затем свернул в боковую улочку, ведущую ко второй линии. Он точно знал, что, если кто-то приставлен за ним следить, то непременно объявится и после, а все лица уже отложились и отсортировались в его памяти, как в картотеке.

Вскоре Пятаков сидел в уличном кафе за пять кварталов от своего отеля, попивал крепко заваренный кофе и листал глянцевый журнал. Перелистывая страницы, бросал быстрые взгляды из-под очков на улицу. Пока проходили все незнакомые ему люди – как туристы, так и местные. Кофе успел остыть, когда Пятаков внутренне оживился. Мимо него прошел немолодой араб, на шее была закручена шарфом красно-белая «арафатка». То, что «арафатки» на набережной не было ни у кого, Александр Павлович помнил точно. А вот тот самый араб присутствовал. Значит, почти со стопроцентной уверенностью можно было утверждать, что он следит за Пятаковым. Араб прошелся возле кафе еще раз, и все сомнения отпали. Александр Павлович даже мысленно улыбнулся. Вскоре араб вошел в кафе и опустился на кресло напротив Пятакова, но никак пока не обозначивал свою миссию.

Арабу принесли заказ: кофе, по арабской традиции налитый в небольшой стеклянный стаканчик, и бутылку минералки. Расплатился он сразу же, пригубил стаканчик и уже набрал воздуха, чтобы произнести заранее приготовленную фразу, как Пятаков предупредительно перебил его.

– У вас ко мне есть дело? – по-английски спросил он.

Араб сперва растерялся, а затем жестко улыбнулся.

– Похоже. Просто мы раньше не виделись, и я засомневался, тот ли вы человек, о котором мне говорили.

– Показывайте, показывайте, – предложил Пятаков, при этом руки свои демонстративно держал на виду, ладони были плотно сжаты между собой, словно российский чиновник собрался молиться.