Только что они прозвонили туда по телефону-автомату, ответил Туман. Он был на хате. Изменив голос, Павлов попросил Марью Анатольевну, нарвался на матерный ответ - отморозок вежливостью никогда не отличался.

- Какой, на хрен, ОМОН, - махнул рукой Павлов. - Сами возьмем.

- Главное, в хату попасть. Как?

- Посмотрим.

Они поднялись на пятый этаж. Постояли рядом с дверью. И остановились на самом простом варианте. Павлов спустился на этаж вниз и уговорил тетку за пакет риса и упаковку макарон, которые он купил себе на вечер, позвонить в дверь и произнести:

- Из РЭУ. Квитанции о новом налоге за квартиру надо передать.

- Пошла ты, - донеслось из-за двери.

- А то милиция проверять будет. Бумажку оставить только, и все.

Сработало. Дверь открылась. В проеме появился Туман в синей майке с надписью "Фиджи".

- Здорово, - Павлов прошел в комнату, животом вдавливая Тумана в стену, а потом, разворачивая и снова припечатывая к стене. - Представляться надо?

- За что? - замычал Туман, рот и нос были прижаты к стене, и голос был неважнецкий.

- А ты забыл?

Привели понятых. Все путем. Пистолет лежал под ворохом одежды.

- Чего молчишь? Будешь рассказывать? - зевая, спросил Павлов, когда Аркаша, которому доверили руль, тронул "Фиат".

Павлов ощущал, как напряжение уходит, остается облегчение и радость от того, что закончилось все хорошо. Банда взята без единого выстрела.

- Ничего не знаю, - растягивая по-шпанскому буквы, выдал Туман.

- Твое дело. - Павлов еще шире зевнул. Показания Тумана были не особенно и нужны. Доказательств и без его показаний вагон.

В отделе в большом кабинете, откуда выгнали оперов, разговор был на троих - Аркаша, Павлов и Туман.

- Ну что. Туман, поговорим? Прокурорский следователь попозже будет, пока перекинемся словечком. - Павлов уселся напротив Тумана.

Туман не ответил. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу.

- Будем говорить? - спросил Аркаша. Туман презрительно скривился, нахально глядя на оперативников.

- Хрен тебе, дядя.

- Даже так, - удивился Павлов.

- Ага. - Туман потянулся к пачке сигарет, оставленной на столе операми, вынул одну из них. На его действия взирали с мрачным спокойствием. И тут он начал качать права:

- Я имею право на звонок. И без адвоката не скажу ни слова.

- Ни слова? - удивился Аркаша.

Туман не оценил многообещающей интонации.

- Ага. Менты клятые.

Его слишком вежливо брали и слишком трепетно с ним обращались, и такая уж у него натура: чувствуя мягкость, он принимал ее за слабость и наглел до самого предела, который только был возможен.

- Хер вы меня посадите, придурки!

И тут у него взорвалось в голове. Аркаша бил его ладонью. Когда Туман слетел со стула, Аркаша поднял его, сжал ему горло так, что дыхание перекрыло, снова сбил с ног.

- Тут и сдохнешь, мутант чернобыльский, - сказал Аркаша.

Тут еще пару раз, умело, так, чтобы на теле не оставалось следов, приложился Павлов и потом поднял руку:

- Хватит... Давай, гнида, пиши признанку...

Но Туман ничего не смог написать. Он впал в ступор. И отошел уже ближе к суду, когда в институте Сербского его накачали транквилизаторами. Но окончательно в себя так и не пришел. Стал каким-то заторможенным. Дерьма в нем не поубавилось, но взгляд ежеминутно становился одичалым, а потом тупым.

***

Жара стояла, как в пустыне летом. Вообще, июнь выдался необычно жарким. В прошлом году тоже было жарко, но не так.

В кабинете вентилятор гонял горячий воздух. Павлов бутылку за бутылкой извлекал из холодильника и жадно пил холодную газированную воду, но легче от этого становилось не надолго.

Прошел год, как взяли Тумана и его банду. Дело было громкое. Рассматривал его суд присяжных.