— Это… это башня, чтобы забраться на небо?

— На небо? — Рахмани посмотрел на юную волчицу с опаской. — Для чего лезть на небо?

— Ну как же… я читала про Вавилонскую башню. Все про нее читали, и это… картина есть.

— Картина? — нахмурился ловец. — Кто мог написать город, от которого на вашей тверди осталась пара камней?

— Зачем эти зеркала? — Девушка снова его не слушала. Она едва не подпрыгивала, указывая на верхнюю площадку башни.

— Ими умеют пользоваться лишь настоящие халдеи Ханаана. А не те, кто только называет себя так.

— Кто такие халдеи?

Ловец вздохнул. Любопытство ведьмочки вполне искупало ее невежественность.

— Жрецы. Каста великих наследственных жрецов, построивших когда-то первый зиккурат.

— Вот эти вот башни?!

— Да. Халдеи смотрели в небо и чертили карты светил. Они верили, что светило дневное и ночное, а также прочие небесные тела — это божества, которым уготовано рушить судьбы и вдыхать новые жизни. Они верили во многих богов, но главное — они верили в тех богов, которых подарили им мои предки.

— Твои предки? Дом Саади, а разве твои учителя… они тоже следят за Луной?

— Мои предки первыми на Хибре побратались с огнем. Это случилось тысячи лет назад. Парсы были первыми, кто понял, что надо поклоняться Короне. Но халдеи принялись распутывать узлы там, где их нет. Они обозвали добрые светила Молохом и Иштар и признали их власть над всем — над дыханием смерчей и дыханием последнего лягушонка… Идем, нас ждут.

— Туда? — Юля замерла у нижней ступени величественной лестницы. Этот зиккурат был вчетверо меньше великой башни, но тоже выглядел внушительно. Каждая ступенька приходилась волчице выше колена. Чтобы взобраться даже на первый ярус, пришлось изрядно попотеть на жаре. Наверху, в начале следующего грандиозного пролета, поджидали две неподвижные фигуры. Двое голых по пояс бронзовых мужчин, одетых в синие запашные юбки. Всем своим видом они давали понять, что никого не пропустят выше. Кроме того, вместо жалкого деревянного копья каждый служитель бога держал жутковатую сариссу с крюком на конце и укрепленным черепом.

— Мне велено говорить с жрецом — главным кравчим. — Саади преклонил левое колено и потянул Юльку за собой. — Мы принесли добрые новости и нижайшую просьбу.

Ждать пришлось долго.

Наконец заскрипела невидимая дверь. На следующем ярусе башни показались двое — высокий, очень худой мужчина в красном одеянии и жилистая старуха с надрезами на лбу, дырами в зубах и живой змеей на плече. С ее кожаного пояса свисали десятки ключей.

— Я принес слова Красной волчицы Айноук и Красной волчицы Кесе-Кесе. Они просят дать имя этой девочке. Она тоже волчица, но мир пока закрыт от нее. Мы привели дюжину детей для вашей школы. Мы привели оборотней для услаждения того, кого не называют…

— Покажи ее лицо, — скрипнула ключница. — Как прекрасно, что ты жива, волчица. О-оо, какой прелестный цветок в твоих объятиях…

— Даже не вздумай, — оборвал Саади поток ее отравленного меда. — Эта девочка предназначена в жены Бэлу. Или ты хочешь, чтобы тебе это же объяснили жрецы?

— Она носит дитя. — Женщина с разрезами на лбу ухмыльнулась Саади жуткой рыбьей улыбкой. — Если дашь мне мину серебра, я убью его. Твоя простушка ничего не узнает.

— Что она говорит, дом Саади? — Юная волчица схватила ловца за рукав.