— Но если ты предвидишь там опасность, как же ты одна доберешься до школы Хрустального ручья? — позволил он маленькую хитрость. — Ведь тебе неизвестен их язык и неизвестно, в какой из лесных крепостей спрятана школа?

— Я пойду одна, не как враг, а как смиренный пилигрим. — Юная Женщина-гроза тряхнула буйной копной волос. — Отчего ты не сказал императору, что уже поймал Нгао?

— Пусть он считает, что мы снова опустили весла. Он не намерен честно выполнить сделку. Обе джонки мы завтра пригоним к берегу и бросим возле деревни сборщиков крабов, в стороне от порта. Их найдут и немедленно доложат военному министру. Император наверняка пожелает сам взглянуть на Одноглазого Нгао, прикованного к мачте. Пожалуй, здесь соберется вся их знать…

— А вы нападете на их Храмовую гору?

— Мы обойдем остров и высадимся ночью. Не на берегу, а в ущелье. Никто не верит, что Трехбородый понесет судно в гору, но он умеет и это.

— Как же ты найдешь Камни, воин, если никто из чужестранцев никогда не возвращался живым с холма Четырнадцати пагод?

— У меня есть нюхач.

— Ты обо всем подумал, воин… — Она прижалась к нему в темноте, и Рахмани на несколько песчинок забыл свое имя. — Так позволь мне подумать о себе. Ты высадишь меня на джонке Нгао, должен же кто-то приглядеть за ним. Первыми приплывут те, кто грабит корабли, так происходит всегда. Я спрошу у них дорогу к школе Хрустального ручья. Не спорь со мной, воин… — и она запечатала его рот лучшей печатью, какую мог создать Всевышний, своими жаркими губами.

Так они встретились впервые и впервые надолго расстались. Будущий ловец Тьмы и будущая Марта Ивачич…

42

Берендей Иванович

Женщина-гроза осмотрелась. Все приметы, которые указал ей Рахмани, сходились. Двугорбый холм на востоке, развилка дорог с каменным дедом, дед исчиркан рунами и обгажен птицами, а с юга короткими рваными барашками прибывает река. И лес. Неприветливый северный бурелом.

— Оружие оставить здесь, — приказала Марта. — Очень медленно, никаких скачков и резких движений. Снимай пояс и сапоги.

— И ножи оставить? — Ромашка с сожалением погладил голенище, где прятались два прекрасных изогнутых лезвия.

— Все оставить, — терпеливо повторила домина Ивачич. — За нами давно наблюдают. В святилище волохов нельзя приходить с оружием. Иначе нас не пропустят. Нас убьют вон там. — Домина буднично показала на крохотный холмик, заросший травой.

Ромашка пригляделся. Метрах в сорока от границы леса, среди мягкой ласковой травы, аккуратной кучкой были сложены человеческие и конские черепа.

— Это граница, — Красная волчица говорила очень серьезно. — За границей следят.

Ромашка еще раз внимательно осмотрелся. Легкий весенний ветерок шевелил листочки на молодых деревцах. Нежно чирикала какая-то птичка. За мокрыми прогалинами лес поднимался сплошной черной стеной. Невозможно было рассмотреть в чаще ничего, кроме переплетения ветвей. Толик внимательно поглядел налево, там, где клочья тумана ползли над бесконечной черно-вспаханной равниной, и заметил то, на что прежде не обратил бы внимания. Метров через сто из земли торчал невысокий гнилой пенек, возле него такой же кривой горкой были навалены черепа. Сразу стало неуютно, Ромашка почувствовал себя абсолютно беззащитным, даже рядом с волчицей.

— Следят, не сомневайся. — Женщина-гроза уже стояла босая, скинув куртку, шлем и обувь. Все свое оружие она бережно сложила на расстеленном плаще.