Воровато сунув гранаты в боковые карманы куртки (зачем я их в этот момент вообще прихватил, сам не мог понять – чисто инстинктивно, сработало что-то вроде фронтовой привычки, мало ли), я выбрался из машины. Видела Кэтрин мои манипуляции или нет – не знаю. Во всяком случае, она ничего по этому поводу не сказала.

Далее мы, напустив на себя максимально деловой вид, поднялись по ступенькам и вошли в приёмный покой сквозь широкую стеклянную дверь. Подозреваю, что мы выглядели довольно странной парочкой – молодая, весьма модно одетая женщина и как попало прикинутый рослый мужик в мятых шмотках, со слишком туго набитыми карманами…

А вот внутри клиники некие признаки паники, кажется, присутствовали. Освещение горело явно вполнакала и в конце коридора первого этажа было видно каких-то бегающих людей в белом. Некоторые из них тащили картонные коробки и что-то кричали друг другу. Что именно они орали – разобрать я не смог, как ни пытался…

За высокой стойкой обвешанного жизнерадостной рекламой каких-то лекарств концерна «Байер» приёмного покоя нас встретила довольно страшненькая, хотя и вполне себе молодая (на вид лет двадцать пять, не больше) медсестра или санитарка в синем форменном платье с длинными рукавами, дополненном накрахмаленными белыми передником и косынкой. Взгляд у медсестры был испуганно-потерянный, и она всё время косилась то на два стоящих перед ней на стойке телефонных аппарата (явно городской и внутренний), то в тот самый коридор, куда-то себе за спину.

– Was wollt ihr? – спросила эта фрау.

Моя напарница выпростала из кармана удостоверение и сунула его прямо под острый, буратиноподобный нос медсестре. Одновременно достал и раскрыл свой документ я.

– Незадолго до нас сюда должны были приехать два человека в американской военной форме, – разъяснила Кэтрин что же именно нам угодно (если я всё верно уловил из её германской мовы), и уточнила: – Оба с пулевыми ранениями. Нам сообщили, что они направились куда-то в эту сторону. Так где они?

Такой вопрос в сочетании с удостоверениями армейской контрразведки заставил медсестру заметно стушеваться. Однако она быстро пришла в себя, шумно выдохнула, повернулась в сторону коридора и позвала какого-то «герра Хирншлегера». Через минуту там открылась одна из дверей и указанный «херр» (судя по белому халату и стетоскопу на шее – явно дежурный врач), тощий очкарик лет сорока, чьи умело постриженные жидкие волосы, узкие брюки, остроносые туфли и сорочка из ацетатного шёлка с ярким узким галстуком в вырезе докторского халата явно намекали на какую-то последнюю моду.

Мы снова предъявили аусвайсы ASBw, и Кэтрин повторила свой вопрос.

– Да, они приехали меньше часа назад, – ответил модный герр с явным удивлением. – Сейчас они должны быть в смотровой, на втором этаже. Одного уже могли отвезти в операционную…

– Проводите нас, – потребовала моя напарница тоном, не терпящим возражений. – А остальных прошу оставаться на местах! И без паники! Это коммунисты, вражеские агенты с востока, и они вооружены! Никому ничего не предпринимать, пока мы не вернёмся или пока вы не услышите стрельбу!

– При всём желании это невозможно, – пролепетала заметно испугавшаяся последней фразы медсестра. – Городской телефон почему-то не работает…

Ага, значит, всё действительно началось всерьёз…

– Folgen sie mir, bitte! – пригласил нас герр Хирншлегер.

Спрятав удостоверения, мы последовали за ним через коридор к лестнице на второй этаж. Лифт в клинике был, но, такое впечатление, что не работал. Внутренняя отделка больницы была вполне в стиле соответствующего десятилетия (лампы дневного света, металлические и пластиковые элементы декора), из-за чего внутри клиника выглядела явно современнее, чем снаружи.