– В кои-то веки смогу вырваться отсюда пораньше, – сообщил Уайатт. – Хочешь, поужинаем где-нибудь?

– Не могу, у меня запланирован шопинг. – Я унесла телефон к себе в кабинет и поплотнее прикрыла дверь.

Уайатт относится к шопингу чисто по-мужски, то есть с глубоким и нескрываемым отвращением.

– А может, магазины оставишь на другой раз?

– Нет. Другого раза не будет.

Повисло молчание. Когда Уайатт делает в разговоре со мной такие паузы, значит, ищет в моих словах скрытый смысл или ловушки. За что ему отдельное спасибо: приятно, когда тебя считают опасным противником.

Наконец он высказался:

– Зачем ходить по магазинам, если все равно времени ни на что не хватит?

Я страдальчески закатила глаза, хотя и понимала, что Уайатт этого не увидит. Пардон, но, если времени в обрез, чем же мне еще заниматься, если не шопингом? Что же теперь, смотреть на обалденные туфли, но не покупать их только потому, что некуда носить, да и от цены глаза на лоб лезут? Купи обязательно, дорогая. Не хватало еще всю жизнь терзаться из-за перерасходов по кредитке! И даже если эти туфельки тебе не по карману, примерить-то можно? А вдруг, когда ты сможешь их себе позволить, будет уже слишком поздно? Так и останешься с носом и без приглянувшихся покупок – потому что вовремя не поняла, как полезно создавать стратегические запасы.

Я рывком вытащила себя из раздумий и вернулась к Уайатту.

– Конца света я пока не жду. Все дело в тебе и последнем сроке, на котором ты так настаиваешь.

– А, понял. Мой последний срок.

Его голос звучал так самодовольно: он добился своего, фигурально выражаясь, дал мне пинка, чтобы я наконец плюнула на плотное расписание родни. Я слишком хорошо знала Уайатта и не сомневалась, что он приведет угрозу в исполнение, – иначе тактика пинка не сработала бы.

– Из-за твоего последнего срока, – милым голоском продолжала я, – мне весь месяц будет некогда перекусить, не то что устраивать романтические ужины. Я должна найти свадебное платье сегодня же, чтобы его успели перешить. У тебя есть черный костюм?

– А как же.

– Вот его и наденешь на свадьбу, если манжеты не обтрепались. Иначе и тебе придется заняться шопингом, потому что обтрепанных манжет на нашей свадьбе я никогда тебе не прощу. Клянусь, я превращу твою жизнь в ад.

– Только попробуй, и я живо с тобой разведусь. – Его голос стал ленивым и насмешливым.

Мне так и представлялось, как поблескивают его зеленые глаза.

– Не надейся, развод ты не переживешь: я пущу в дело зубы и когти, я тебя из-под земли достану. И Шона тоже тебе спуску не даст. А мама натравит на тебя весь свой женский клуб.

Шона – юрист, но это Уайатта не остановит: он привык общаться с ними и потому совсем не боится. Однако к моей маме он питает уважение, замешенное на подлинном страхе. А уж она точно натравит на него женский клуб.

– Говоришь, так будет всю жизнь?

– Да уж можешь мне поверить. – Выдержав паузу, я добавила: – Всю твою жизнь.

Меня прямо бесит, когда я пытаюсь подкинуть Уайатту пищу для размышлений, а он потешается над моими словами.

– Ладно, манжеты проверю, – пообещал он. – Какого цвета должна быть рубашка?

А-а, значит, все-таки мотает на ус.

– Белая или серая. Попозже сообщу.

Я твердо убеждена, что все внимание на свадьбе должно доставаться невесте, а дело жениха – не затенять ее. Да, я помню, что свадьба общая, но ведь для Уайатта это всего лишь способ узаконить наши отношения, чтобы я жила с ним под одной крышей и рожала ему детей. Если он вообще думает о детях, что маловероятно.