|
Почти восемь. Не должно было остаться такого запаха. — Он сильнее втягивает воздух. Медленно поворачивается в мою сторону, и его ноздри раздуваются, напоминая расширившиеся от удивления глаза. Я отхожу от группы. — Обойду Купол, посмотрю, может, с другой стороны увижу что-нибудь интересное. К счастью, ко мне никто не присоединяется. На другой стороне, под защитой глиняных хижин, я плюю на ладони и протираю подмышки. Отвратительная процедура, но единственная альтернатива — быть растерзанным на тысячу кусочков. Когда я возвращаюсь, они уже готовы идти обратно. — Запах пропал, — говорит Тощий с выражением смертника, — и смотреть не на что, все геперы спят. Мы с неохотой отправляемся в обратный путь, приволакивая ноги. Все молчат. Я плетусь сзади, с подветренной стороны. — Звезды сегодня, — произносит кто-то. Это Пепельный Июнь, она обернулась и смотрит на меня. — Слишком светло на мой вкус, — отвечаю я. Она двусмысленно чешет запястье, поднимая взгляд к небу. — Эти геперы — совсем как животные в зоопарке, — продолжает она, — все время спят. — Сопровождающие говорят, что они от природы боязливы. — Глупые животные, — резко бросает она, — им же хуже. — В каком смысле? Она, к моему удивлению, замедляет шаг, пока мы не оказываемся с ней рядом. — Сам подумай, — поясняет она, — чем больше добыча знает об охотнике, тем больше у нее стратегических преимуществ. Если бы они не спали сейчас, то знали бы, сколько нас, сколько мужчин и женщин, наш возраст… — Это если они знают об Охоте. — Должны знать. Им же дали оружие. — Это еще ничего не значит. Кроме того, это «стратегическое преимущество» им все равно ничем не поможет. Что бы они ни делали, Охота закончится спустя максимум два часа. — Спустя час, если это будет зависеть от меня, — шепчет она. Очевидно, она хочет, чтобы это услышал только я. Я украдкой бросаю на нее взгляд. С тех пор, как мы приехали сюда, она вела себя скромнее, не привлекала всеобщее внимание, не выглядела такой звездой, как в школе, — старалась казаться незаметной. Разумеется, она все равно притягивала взгляды благодаря своей привлекательности, но не демонстрировала ее так неприкрыто. Из Пустошей дует ветер, бросая пряди волос на ее бледное лицо. В ее глазах, холодных в свете луны и звезд, видно беспокойство. Неожиданно она наклоняется завязать шнурок. Я тоже останавливаюсь. Она возится долго, развязывая и завязывая шнурки и на втором ботинке. Когда Пепельный Июнь наконец поднимается, группа успевает уйти далеко вперед. — Знаешь, я так рада, что ты здесь, — тихо произносит она. — Хорошо, когда с тобой… друг. Тишину какое-то время нарушает только звук пустынного ветра. — Думаю, нам нужно объединиться, — предлагает она, — мне кажется, мы можем друг другу помочь. — Я лучше всего работаю в одиночку. Помолчав, она спрашивает: — Ты много читал о прошлой Охоте? — Ну, как все. Я лгу: я избегал книг и статей, избегал любого упоминания об Охоте. — Я много читала о ней. |
