В поезде, который вез нас в Пэддингтон, у нас было отдельное купе. Мне казалось, что Тереза выглядит несколько неуютно, и я спросила ее, не беспокоится ли она о чем-нибудь.

— Теперь нет, — сказала она. — Думаю, что теперь все будет в порядке. Замечательно, что мы на Рождество едем в Эппинг.

— Я уверена, нам всем там понравится.

— Тетя Пэтти, Вайолит, вы и я… Джон и Чарльз. Это будет прекрасно.

— Не могу понять, отчего же, имея перед собой такую перспективу, ты минуту назад выглядела так грустно.

Несколько секунд она молчала, кусая губы и вглядываясь в проносящиеся мимо поля.

— Мне следовало бы кое-что вам сказать. Теперь это уже не имеет значения. Все кончено. Может быть…

— Лучше освободи от этого свою совесть, — сказала я.

— Да, — сказала она, — теперь это безопасно. Есть Эппинг и Джон… и я думаю, он замечательный. Он как раз то, что надо.

— Пожалуйста, скажи мне, Тереза.

— Я не нашла ту серьгу у прудов.

—Что?

— Нет. Она была в комнате Юджини. Она нашла ее в конюшнях в Холле и должна была вернуть ее миссис Мартиндейл, но забыла. Она долго лежала в ящике в ее комнате. Вот я и взяла ее.

— О Тереза… ты солгала.

— Да, — сказала она, — но я считаю, что это в сущности была хорошая ложь. Он плохой человек, Корделия, а мы все знали, что он хотел вас.

— Тереза. Как ты могла?

— Ну, люди говорили, что он от нее отделался. А про серьгу они не знали. Это было только для вас. Чтобы остановить вас, показать вам…

Я молчала.

— Вы очень на меня сердитесь? — Тереза с беспокойством всматривалась в меня. — Я правда думала, что он вам нравится… а он злой. В нем дьявол. Юджини так говорила. Она сказала, что вы и он… Поэтому я и бросила в Шарлотту туфлей. Вам не надо иметь с ним ничего общего, мисс Грант. А теперь есть Эппинг и Джон… и Вайолит говорит, что она не удивится, если он очень скоро задаст вопрос.

Я сказала:

— Мы скоро будем в Пэддингтоне.

— Вы очень на меня сердитесь?

— Нет, Тереза, — сказала я. — То, что ты сделала, ты сделала из любви. Я полагаю, это извиняет многое.

— О, хорошо. Спустить сумки?

Тетя Пэтти с любовью и радостью обняла нас.

— Мы едем в Эппинг послезавтра, — сказала она. — Я подумала, ты захочешь немного побыть в Молденбери, чтобы все приготовить.

— Это будет так весело, — сказала Тереза. — Вот бы снег не таял.

— С ним не так легко передвигаться, моя дорогая. Могло бы оказаться, что мы не смогли бы путешествовать, — напомнила ей тетя Пэтти.

— Ладно, я рада, что он растаял.

— Учти, — продолжала тетя Пэтти, — лес выглядел бы очень красиво.

Вайолит приветствовала нас с ворчливой привязанностью, уверенная, что мы умираем от жажды.

— Над миской с горячей водой вас ждут гренки, так чтобы масло хорошо пропитывалось и они оставались горячими, — объяснила она. — И еще там сальные кексы на закуску, потому что маленькая птичка нашептала мне, что Тереза их больше всего любит.

Все тот же домашний уют. Было так трудно поверить, что он может существовать рядом с ужасной смертью.

Письмо пришло на следующий день. Как только я увидела австрийскую марку, меня охватила дрожь и несколько секунд я боялась его открывать.

Оно было написано незнакомым почерком и сообщало мне, что произошел несчастный случай.