– Откуда вы знаете, что тот умрун был один?

– Умрун – редкая тварь. Опасная, но не очень прожорливая. Чтобы прокормиться, ему нужна в среднем одна душа в полтора-два года. При этом новорожденная тварь обычно слаба, поэтому ведет себя осторожно: сперва наедается впрок и впадает в некое подобие спячки. Лет на пятнадцать-двадцать, иногда больше. И лишь когда тварь окончательно дозреет, она выходит на охоту. Именно тогда умрун становится способен вселиться в человеческое тело и начинает перемещаться в поисках добычи.

– Но двадцать погибших сорок лет назад, ещё двадцать погибших двадцать лет назад… вам не кажется, что это похоже на цикл? И даже если вы стопроцентно убили первого умруна, то кто сказал, что он не успел создать себе товарища? В двести семнадцатом, если помните, пропал темный маг…

Корн одарил меня мрачным взором.

– Умрун может выбрать себе любое тело и приспособить его для собственных нужд. В нем он будет практически неуязвим, и для этого необязательно выбирать мага. К тому же, для неокрепшей твари встреча с магом Смерти может быть опасна.

– Зато в нашем теле твари будет гораздо удобнее, – буркнула Хокк.

– На темной стороне мы чувствуем себя как дома, – согласился я. – Мы видим, слышим и чувствуем Тьму гораздо лучше, чем некросы. Легко переходим с темной стороны в реальный мир, и для этого не нужны никакие заклинания – это наше природное умение, которое умруну очень бы пригодилось.

– Для него наше тело – идеальное вместилище, шеф. И мне очень не нравится, что двадцать лет назад наши коллеги стали пропадать в таком количестве.

– Умруны не живут стаями, – хмуро возразил Корн. – Для каждой твари нужны довольно большие охотничьи угодья, которые они ревностно охраняют от посягательств.

– Да, но как-то они все-таки размножаются, – возразила Хокк. – И откуда-то все же берутся.

– Мы не знаем, каким именно образом это происходит.

– Может, они не жрут какую-то из похищенных душ, а каким-то образом ее преобразуют? И, пока первый умрун продолжает охотиться, она впадает в спячку, чтобы лет через двадцать окончательно созреть? – предположила Триш. – А может, умрун в действительности ест не столько сам, сколько носит неокрепшему умруненку? Ну, знаете, как родитель, который сперва выкармливает детеныша молоком, а когда у того прорезаются зубы, то и мясом? В смысле, душами? Вы ведь говорили, что обычно они едят по одному человеку в полтора-два года. Но у нас-то народу погибло в два раза больше!

Начальник ГУССа заметно вздрогнул.

– Что, если ваш первый умрун все-таки успел создать преемника? – закончила мысль Триш ее наставница. – Поэтому, когда одну тварь убили, вторая была слишком молода, чтобы питаться, а сейчас, когда она созрела, все повторяется?

– Но пропал не один маг, а семеро…

– Вот именно. И Войдо мы с Рэйшем видели собственными глазами… вернее, не его, а то, во что он превратился. Я считаю, что в прошлый раз убийства в Алтире прекратились лишь потому, что главного умруна вы действительно убили, поэтому некому было выкормить остальных. Но где гарантия, что детеныши сдохли? И что тот умрун, который все-таки выжил, не надумал их выкормить? Не зря же он так активно начал убивать. Двое за сутки, шеф! А что будет дальше?!

Триш поежилась.

– Страшно подумать, что произойдет, если через несколько лет у нас вместо одного умруна появится семеро.