Я был всего на пять лет старше Пэм, но, поскольку она еще училась в колледже, а я погрузился в нелегкий мир работы правоохранительных органов, нас разделяла чуть ли не пропасть. На людях, в компании моих друзей Пэм становилась необщительной и даже скрытной. Быть может, это не слишком порядочно по отношению к ней, но в свое время мы пополнили наш аналитический инструментарий и ее примером.

Однажды мы с Пэм и Бобом Макгонигелом отправились на обед в ресторан при отеле, выходивший окнами на центр города. Мы с коллегой тогда пришли в черных костюмах и туфлях, а Пэм оделась со вкусом, но простенько, по-студенчески. Закончив обедать, мы вызвали лифт и поехали вниз, но он, как назло, останавливался чуть ли не на каждом этаже. Народу набилось битком.

Примерно на полпути вниз Боб повернулся к Пэм и произнес:

— Мы отлично провели время сегодня. Думаю, надо созвониться, когда мы снова окажемся тут проездом.

Пэм внимательно изучала пол, стараясь не реагировать, и тут встрял я:

— В следующий раз я принесу взбитые сливки, а ты захвати клубнику.

Остальные пассажиры стали переглядываться, обмениваясь неловкими улыбками, пока Пэм вдруг не взорвалась хохотом. Потом нашу троицу смерили такими взглядами, будто мы какие-то извращенцы.

На осенний семестр Пэм планировала отправиться на учебу по обмену в Англию, в университет Ковентри. Ближе к концу августа, когда она уже улетела, я почти не сомневался, что Пэм — именно та девушка, на которой я хочу жениться. Тогда мне и не пришло в голову спросить ее, испытывает ли она те же чувства. Я просто считал, что так и есть.

В разлуке мы постоянно друг другу писали. Много времени я проводил у нее дома, на Аламеда-стрит, 622, рядом с государственной ярмаркой Мичигана. Отец Пэм умер, когда та была еще совсем маленькой, но я пользовался гостеприимством ее матери Розали, ужиная у них несколько раз в неделю и попутно составляя психологический портрет семейства Пэм, ее матери, братьев и сестер, чтобы побольше узнать о своей возлюбленной.

В то время я познакомился с еще одной девушкой, которую Пэм прозвала (хотя они ни разу не встречались) «той фифой с гольфа». И снова знакомство началось в баре. (Сейчас мне кажется, что тогда я посвящал чересчур много времени барам.) Девушке было немного за двадцать, довольно привлекательная, только окончила колледж. По сути, виделись мы только один раз, когда она настояла на обеде у нее дома.

А жила она, как выяснилось, в Дирборне, по соседству с центральной штаб-квартирой компании «Форд». Ее отец занимал там должность одного из руководителей высшего звена. Жили они в огромном каменном доме с бассейном, подлинниками известных картин и причудливой мебелью. Ее отец, далеко за сорок, представлял собой типичный образчик корпоративного успеха, мать была грациозна и элегантна. Мы сели за обеденный стол в компании младшего брата и сестры моей новой подружки, и я принялся изучать семейство, пытаясь оценить чистую стоимость их активов. В это же самое время они пытались оценить меня.

Поначалу все шло слишком гладко. Похоже, их впечатлила моя должность агента ФБР — приятная перемена в сравнении с тем отношением, которое я привык терпеть в кругах Пэм. Но конечно, родители оказались ровно такого знатного происхождения, на какое выглядели. Мне стало совсем неуютно, потому что меня явно собирались женить.

Отец порасспрашивал меня о семье, прошлом, военной службе. Я рассказал о том, как руководил программой физподготовки в ВВС. Затем папаша сообщил, что на паях с партнером владеет гольф-клубом недалеко от Детройта, и начал распространяться о трассах и лужайках. Планка его активов тут же дернулась вверх.