Маркус был разочарован, но не хотел это показывать.

– Тогда что стряслось?

– Вчера ночью случилось нечто ужасное в сосновом лесу под Остией. Юноша убит, девушка, возможно, не выживет.

– Я читал об этом в газете, – соврал Маркус. На самом деле он уже все знал благодаря Сандре. Но разумеется, не мог признаться, что тайком следовал за женщиной, потому что, наверное, питал к ней какие-то чувства. Чувства, природы которых сам не знал.

Клементе взглянул на него пристально, будто заподозрил подвох.

– Ты должен этим заняться.

Задание обескуражило Маркуса. В конечном итоге полиция бросила на это дело свои лучшие силы и лучших людей: ЦОС располагала всеми средствами, чтобы остановить монстра.

– Почему?

Клементе никогда не вдавался в объяснения, почему им поручали то или иное расследование. Часто ссылался на стечение обстоятельств или на то, что раскрыть данное преступление – в интересах Церкви. Поэтому Маркус никогда не знал, что на самом деле кроется за тем или иным поручением. Но на этот раз друг предоставил ему объяснение.

– Над Римом нависла серьезная угроза. То, что случилось ночью, глубоко возмущает и ум, и совесть. – В голосе Клементе неожиданно зазвучала тревога. – Не преступление само по себе, но то, что оно представляет: злодеяние насыщено символикой.

Маркус мысленно воспроизвел мизансцену убийства: юношу заставили прикончить подругу ради спасения собственной жизни, потом хладнокровно казнили, выстрелив в затылок. Убийца знал, что после него эту сцену увидит полиция и станет задавать вопросы, которые останутся без ответа. Спектакль предназначался только для них.

И потом – секс. Хотя монстр и не насиловал жертв, сексуальная подоплека его действий была очевидна. Преступления такого рода вызывали особую озабоченность, поскольку пробуждали у публики болезненный интерес. Пусть многие это и отрицают, каждый чувствует их опасную притягательность, маскируя вовлеченность под презрение. Но есть и еще кое-что.

Вести о сексе всегда опасны.

Всякий раз, к примеру, когда сообщаются статистические данные об изнасилованиях, те в последующие дни возрастают в геометрической прогрессии. Вместо того чтобы вызвать возмущение, их число – особенно значительное – порождает подражателей. Будто бы насильники in fieri, которым до сих пор удавалось сдерживать свои импульсы, внезапно чувствовали, что и им позволено перейти к действию, при поддержке безымянного большинства.

Преступление не кажется таким тяжким, если делишь вину с другими, напомнил себе Маркус. Поэтому полиция в половине стран мира уже не распространяет сведения о преступлениях на сексуальной почве. Но пенитенциарий был уверен: тут кроется что-то еще.

– Откуда такой внезапный интерес к тому, что случилось в лесу под Остией?

– Видишь ту исповедальню? – Клементе указал на второй придел по левой стороне. – Ни один священник никогда туда не заходит. И все-таки время от времени кто-то исповедуется там.

Маркусу было любопытно узнать, в чем дело.

– В прошлом преступники оставляли там послания для сил правопорядка. В исповедальне установлен магнитофон. Он включается, когда вошедший преклоняет колени. Мы изобрели такой способ, чтобы всякий, кому это нужно, мог поговорить с полицией, ничем не рискуя. Иногда в сообщениях содержалась ценная информация, а полицейские, в свою очередь, закрывали глаза на некоторые делишки. Хотя это и удивит тебя, через нас общались между собой враждующие стороны. Люди не должны об этом узнать, но наше посредничество спасло многие жизни.

С означенной договоренностью и связано то, что до недавнего времени здесь покоились останки такого преступника, как Де Педис. Теперь и Маркусу стало ясно, почему это погребение состоялось здесь: базилика Святого Аполлинария – вольный порт, безопасное укрытие.